Пора продолжить серию о молниеносных войнах.Принципы управления русской армии
Рассмотрим нашу армию с позиций принципов управления ею.
Рабоче-Крестьянская Красная Армия была кровь от крови, плоть от плоти царской императорской армии, к тому времени уже век не имевшей побед ни над каким мало-мальски серьезным противником. Создать чисто революционную армию и по принципам управления, и по кадрам не получилось.
Помянутый наркомвоенмор Троцкий пошел по легкому, а не исключено, и по единственно возможному пути – где силой, а где посулами быстрой карьеры привлек в РККА массу царских генералов и офицеров. В период Гражданской войны в рядах Красной Армии воевало 48,5 тысяч царских офицеров и генералов, в 1919 году они составили 53% всего командного состава РККА. В Красной Армии оказалось более шестисот офицеров и генералов Генерального штаба (всего генералов около 200), из двадцати командующих красными фронтами семнадцать были кадровыми офицерами царского времени, все начальники штабов фронтов - бывшие офицеры, из ста лиц, командовавших красными армиями, восемьдесят два – бывшие императорские офицеры. Да и в Великой Отечественной войне 17 генералов (из 41), командовавших фронтами, это все еще бывшие царские офицеры, которые уже в Первую мировую войну были в чинах от корнета до полковника.
Генералы и офицеры, служившие в РККА, не могли не внести в нее дух императорской армии, в данном случае нас интересует не дух паразитизма, а именно военная составляющая этого духа – систему управления войсками, к которой они привыкли, принципы военной службы, которым их обучали, и которыми они руководствовались.
К сожалению, в Красной и Советской армиях не нашлось человека, который бы написал на эту тему «изнутри», возможно, по карьерным соображениям, возможно, наши генералы и офицеры и сегодня искренне считают эти принципы тем, что и надо армии.
А в царской армии, возможно, из-за ее поражений, такие генералы еще были. И я опишу принципы управления императорской армии, которым обучали ее офицеров, изложенные в статье генерал-лейтенанта русской армии Е.И. Мартынова. Он окончил в 1889 году Академию Генштаба, в русско-японскую войну командовал полком и, судя по статье, знает, о чём пишет.
Замечу, что особенностями русского (советского) военного образования и воспитания является и то, что никто из участников Великой Отечественной войны не вспоминает ни одного случая, когда бы это образование ему потребовалось хоть в каком-нибудь бою. Я также не встречал, чтобы кто-либо из военных оценил ценность этого образования, безразлично как: обругал бы его или похвалил. Что-то с этим нашим военным образованием странное происходит – оно на бумаге как бы есть, но в практике оно как бы никого и не волнует. Вот поэтому я и даю по этому вопросу мнение генерал-лейтенанта Мартынова с моими выделениями в тексте.
«В России нет высшего учебного заведения, которое было бы поставлено в такие исключительно благоприятные условия в смысле предварительной подготовки слушателей, обстановки преподавания и материальных средств, как Академия Генерального штаба.
Огромные служебные преимущества, которыми пользуются офицеры этой корпорации не только в армии, но и в других сферах государственной службы, вызывают большой наплыв желающих поступить в академию.
…Итак, академия Генерального штаба получает в свое распоряжение хорошо подготовленный состав слушателей, проникнутых самым искренним желанием работать, совершенно спокойную обстановку для научных занятий и богатые материальные средства.
Как же пользуется она этими исключительными условиями?
Прежде всего, каждого поражает бессистемность академического преподавания. …Попадет туда «трудолюбивый» профессор, и на практике никто не препятствует ему искусственно раздувать свой курс, включая в него всевозможные свои «произведения» и обременяя память учащихся совершенно нелепыми деталями; нет в академии соответствующего специалиста, и самые важные отделы совсем не изучаются. Например, курс истории военного искусства в эпоху первой революции переполнен подробностями в роде следующих: «Рыжебурая и светло-чалая лошади не принимались… в немецкую кавалерию», - «Рост лошадей указывался для шеволежерного полка от 14 фауст (0,344 фт.) 3 д. до 15 фауст, для гусарских полков от 14 фауст 2 д. до 14 фауст 3 дюймов». - «В среднем на день отпускался верховой кавалерийской лошади 7,091, а военно-упряжной лошади 3,841 килограммов овса».
… Слушателей академии спрашивали о том, сколько золотников соли на человека возится в различных повозках германского обоза, каким условиям должна удовлетворять ремонтная лошадь во Франции; но организация японской армии оставалась для нас тайной до такой степени, что перед моим отправлением на войну главный специалист по этому предмету категорически заявил мне, что Япония не может выставить в Маньчжурии более 150 тысяч человек. Занимаясь пустословием о воображаемой тактике Чингисхана и фантастической стратегии Святослава, академические профессоры, в продолжение целой четверти века, не успели даже критически исследовать нашу последнюю турецкую войну, ошибки коей мы с точностью повторили теперь на полях Манчжурии. Следуя раболепно и подобострастно, но без всякого смысла и рассуждения в хвосте Драгомирова, представители нашей официальной военной науки прозевали те новые приемы военного искусства, которые под влиянием усовершенствований техники зародились на западе. По справедливому замечанию известного французского писателя генерала ………: «Русская армия не захотела воспользоваться ни одним уроком последних войн». Вообще, академия Генерального штаба, вместо того, чтобы служить проводником новых идей в войска, всё время упорно отворачивалась от жизни, пока сама жизнь не отвернулась от неё».
Не могу определённо сказать, как с этим делом обстояло у французов, англичан или американцев, победивших немцев в Первую мировую войну, но, думаю, что тоже не бог весть как. В противном случае, полагаю, британский фельдмаршал Монтгомери, сам уже на тот момент немолодой (52 года), не написал бы в своих мемуарах о британской армии образца 1939 года следующих строк:
«Все высшие командные посты занимали «хорошие боевые генералы» прошедшей войны. Они слишком долго оставались на своих местах, лишь делая вид, что кто-то может претендовать на их кресла, а на самом деле никого не подпускали и близко.
…В итоге наша армия в 1939 году вступила во вторую мировую войну великолепно организованной и оснащённой для боёв 1914 года и имея во главе не отвечающих требованиям современности офицеров».
Но верну слово Мартынову:
«Однако бессистемность академической программы и отсталость отдельных курсов являются несравненно меньшим злом, чем те методы преподавания, которые господствуют в академии.
От начальника в бою главным образом требуется: здравый смысл, инициатива и твердый характер.
Все академическое преподавание, весь режим академии поставлены так, что эти редкие дары природы систематически ослабляются.
Здравый смысл затемняется схоластическим способом изложения науки. Военное искусство - дело живое и практическое, а потому теория его, вместо того, чтобы витать в облаках метафизики, должна находиться в постоянном и непрерывном общении с жизнью, должна быть краткой и понятной. В изложении талантливого, действительно знающего дело специалиста самые сложные вопросы являются простыми и понятными. Наоборот, жалкая бездарность, соединенная с отсутствием настоящих живых знаний, обыкновенно старается свои убогие мысли облекать в труднодоступные пониманию формы, наивно полагая, что в этом-то и заключается ученость.
Таким именно характером отличается большинство академических руководств по военному искусству: самые простые вещи расписаны на многих страницах, для доказательства очевидных истин призваны на помощь философия, психология и другие науки; часто встречаются ссылки на первоисточники и архивы, которыми авторы, безусловно, не пользовались; классификация доходит до карикатуры, сводя изложение каждого вопроса к бесчисленному множеству искусственно придуманных пунктов.
Например, вот как излагается в академическом учебнике простой и совершенно понятный вопрос об организации войск:
«Свойство природы боя, как явления стихийно-волевого, значение между орудиями, элементами боя - человека, господство его в серии этих элементов, огромное преобладающее значение и влияние в бою морального элемента, духовной стороны главного орудия боя человека – все это, в общей совокупности, указывает, что духовно-волевая сторона человека, как единичного, так и массового, должны лечь в основание всех вопросов воспитания и обучения, а равно и вопроса составления коллективной единицы человека, то есть в организации массового человека, масс, в организации отрядов, то есть вообще во всех вопросах организационных»».
Давайте прервем Мартынова и вспомним немецкий Устав: «приказ должен быть кратким и ясным, определенным и исчерпывающим, приспособленным к пониманию получателя и иногда к его характеру. … Язык приказов должен быть прост и понятен. Исключающая всякое сомнение ясность важнее формы. Четкость не должна страдать из-за краткости.Ничего не говорящие выражения и обороты не годятся, так как влекут к полумерам, высокопарные же выражения притупляют подчиненных».
То, что подобное многословие ведет к тупости подчиненных, видел и Мартынов:
«…Подобный схоластический метод преподавания приносит неисчислимый вред, потому что приучает будущего офицера Генерального штаба подходить к решению каждого практического вопроса не прямо и просто, а посредством разных сложных умозаключений. Вместо практических деятелей он воспитывает доктринеров, которые для военного дела несравненно опаснее круглых невежд.
Затем, второе качество, необходимое для начальника на войне, – сознательная, не боящаяся ответственности инициатива, безжалостно подавляется в академии.
Отвечая на экзаменах, офицер должен точно придерживаться учебника; высказать какой-нибудь самостоятельный взгляд, противоположный взгляду профессора, гораздо опаснее, чем совсем не знать вопроса.
Даже при разработке так называемых тем (предполагающих самостоятельный труд) офицер поставлен в необходимость думать не о составлении по исследуемому вопросу своего собственного мнения, а о том, чтобы как-нибудь не разойтись во взглядах со своими оппонентами, что столь легко в такой неточной области знания, как военное искусство. Тема готовится специально для известных оппонентов. Если оппоненты меняются, то она немедленно переделывается зачастую в диаметрально-противоположном смысле.
Самый разбор тем совсем не имеет характера научного собеседования, а скорее похож на те замечания, которые придирчивый начальник делает своему подчиненному после строевого смотра. Оправдание еще иногда допускается, но возражение считается нарушением дисциплины».
Ну и сравним эти традиции русской армии с требованиями немецкой, которая требует: «Старший начальник должен предоставлять подчиненным ему начальникам свободу действий, если последняя не угрожает осуществлению его намерений». И пользуясь этой свободой, подчиненный имеет право и обязан: «Если задание, как основа для действий, оказывается уже недостаточным, или если ход событий уже его обогнал, то решение должно учитывать эти обстоятельства. Кто изменяет или не выполняет порученное ему задание, тот обязан донести об этом, взяв ответственность за последствия единственно на себя». Мартынов продолжает:
«Наконец твердость характера - третье основное качество для будущего боевого начальника – расшатывается гнетом того полицейского режима, который господствует в академии.
Для офицера, обучавшегося в академии, не только начальник ее, но и делопроизводитель по учебной части, профессора, штаб-офицеры, пре подаватели, отчасти даже выслужившиеся из писарей чиновники, - все это было начальство, от которого в известной степени зависела будущность. В отношениях административного и учебного персонала к учащимся проявлялась чрезвычайная грубость, такое хамство, которое возмущало даже нашего забитого, неизбалованного особой куртуазиейармейского офицера. С этим дисциплинарным гнетом была крепко связана система негласного надзора, доносов и анонимных писем. Одним словом, академия моего времени представляла какое-то причудливое сочетание дисциплинарного батальона с иезуитской коллегией.
С тех пор некоторые частности изменились, но люди опытные говорят, что далеко не всегда в лучшую сторону».
А изменилось ли что-то в лучшую сторону в Академии Генштаба Красной Армии, остальных военных академиях и, соответственно в самой Армии? Ведь на 1 января 1941 года даже в среде командного, а не штабного состава, выпускники академий занимали 52% должностей командиров корпусов, 40% командиров дивизий, 14% командиров полков и 2% командиров батальонов.
Эффективность военного обучения
Далее Мартынов от обучения переходит к результатам этого обучения, ведущегося в полном соответствии с требованиями бюрократического управления.
«Каждый из крупных военных начальников имеет особый штаб, с помощью которого он управляет войсками. При нормальных условиях работа распределяется следующим образом: штаб собирает все необходимые сведения о местности и противнике; на основании этого начальник принимает известный план действий; штаб разрабатывает этот план в деталях и затем, в целом ряде распоряжений, передает волю начальника войскам. Таким образом, на долю штабов выпадает, главным образом, техника военного искусства.
В столь практическом деле, как война, значение этой техники огромно. Неумело произведенная разведка, неправильно составленный расчет походного движения, неточность в редакции приказаний, ошибки в организации сторожевой службы — каждая из этих технических частностей, при известных условиях, может погубить самый лучший план. Хороший штаб должен работать без суеты и трений, с точностью часового механизма.
Для этого от офицеров Генерального штаба требуется не только обширные и разнообразные знания, но также серьезная предварительная практика в «вождении войск» как на театре войны, так и на поле сражения.
Эта практика должна выработать в них известный навык, своего рода рутину. В самые критические моменты войны офицер Генерального штаба, даже отвлекаемый другими вопросами, должен совершенно машинально, как бы рефлективно, принять меры для обеспечения флангов, установления связи, организации донесений, прикрытия обозов и т.п.
Таковы те требования, которые война предъявляет к Генеральному штабу, а между тем у нас никто его не готовит к этому. Обычная служба офицеров Генерального штаба не только в центральных управлениях, но и в войсковых штабах сводится к бюрократической, даже просто канцелярской переписке, не имеющей ничего общего с военным искусством. Маневры крупными частями чрезвычайно редки и дают, особенно в смысле штабной службы, ничтожную практику. Тактические занятия и полевые поездки сведены к простой проформе. Военная игра применяется чрезвычайно редко и преследует совсем другие цели.
Итак, деятельность мирного времени совершенно не подготовляет наш Генеральный штаб к тому, что ему придется делать на войне.
…До сих пор одно лишь свойство могло испортить нормальную карьеру офицера Генерального штаба: это - «самостоятельность». Начальство боялось «независимых и талантливых людей», а некоторые товарищи (особенно из бездарных академических профессоров) устраивали им форменный бойкот.
Так обстояло дело в Генеральном штабе до последнего времени, что будет дальше, пока неизвестно.
...Что касается академии, то она имела на сухопутном театре войны четырех представителей: первый из них командовал дивизией, тотчас же по прибытии бежавшей под Ляояном, что было одной из главнейших причин потери этого сражения; второй, будучи профессором тактики, исполнял во время войны чисто канцелярские обязанности, для чего можно было назначить любого статского советника; третий (нужно думать - лично совершенно неповинный) тем не менее, по своему служебному положению, является одним из ответственных лиц за организацию беспорядка на правом фланге нашей армии во время несчастного сражения под Мукденом; про четвертого (насколько правильно - не знаю) такой бесспорно боевой генерал, как Церницкий, говорит - «был здесь светило нашей академии Генерального штаба, оказавшийся совершенно бездарным трусом [...], в конце концов его никто не хотел держать в отряде и он возвратился в Петербург, где тотчас же был произведен в генералы и начал насаждать свою бездарность и пошлость».
Что касается главных академических схоластиков, то они остались в Петербурге и, под гром наших поражений, продолжали по-прежнему читать свои жалкие безжизненные курсы».
Надо сказать, что единственные, кому принятое у нас военное образование давало и дает много, - это преподаватели. Ни тебе ответственности за солдат, ни учений, ни маневров, ни дежурств, ни дальних гарнизонов, зато награды легко доступны, и числишься ты таким же «защитником Родины», как и настоящие защитники.
Читая «Справочную книжку офицера» за 1913 год, помню, умилился тому, как царь распределял награды. Дело в том, что в мирное время ордена давались по определенным правилам, учитывающим чин, иногда должность, общее время беспорочной службы и время, после вручения очередного ордена. Это еще как-то можно понять. Однако ордена давались не исходя из количества офицеров, которым они уже полагались по этим правилам, а по норме – по разнарядке: ежегодно награждался орденом один офицер из нормированного количества. И разнарядка была такова.
Все генералы, штаб- и обер-офицеры «управлений и штабов» ежегодно награждались из расчета один награжденный на 6 человек; в «военно-учебной и учебной службе» - 1:8; генералы и офицеры «пехотных, кавалерийских, казачьих, иррегулярных войск, инженерного и артиллерийского ведомства, военные врачи» и т.д. – 1:12, «гражданские чиновники управлений и штабов» - 1:20.
Как видите, уже при царе все было построено так, чтобы служить было выгодно в Петербурге при штабе или преподавателем в училище, а не на фронте, не в строевой части. А в штаб и преподавателем без диплома не возьмут – вот круг и замкнулся. Теперь ответьте сами себе на вопрос: могли ли люди, действительно собирающиеся защищать Отечество, придумать такие нормы наград, при которых офицеры, служащие в полках, награждались вдвое реже «штабных», и в полтора раза реже – преподавателей?
Довольно интересным является и мнение о ценности военного образования, как такового, невольно высказанное британским фельдмаршалом Бернардом Монтгомери. Он провоевал обе мировые войны, закончил карьеру начальником Генштаба Британской империи и посему, повторю, человек в военном деле далеко не случайный. Судя по его мемуарам, британское военное образование являло собой нечто среднее между германским и русским (советским). У британцев, в отличие от немцев, как и в России, были военные учебные заведения, но обучение в них было гораздо короче.
К примеру, после окончания школы Монтгомери поступил в военное училище Сандерхест. В России и довоенном СССР его учили бы два года, но в Сандерхесте учили год (Монтгомери учился полтора, так как хулиганствовал). Первую мировую войну Монтгомери закончил в должности начальника штаба дивизии и после войны поступил в штабной колледж в Кэмберли – что-то вроде нашей Академии Генштаба, но только вроде.
Интересно, что рассказ о поступлении в этот колледж Монтгомери предваряет чем-то наподобие оправдания тому, почему он на это решился. Он написал. «До этого момента моей карьеры я не изучал теории своей профессии; за моими плечами было четыре года войны, но никаких теоретических знаний в основе этого опыта. Я читал где-то высказывание Фридриха Великого по поводу офицеров, полагающихся только на свой практический опыт и пренебрегающих наукой; говорят, будто он сказал, что у него в армии есть два мула, которые прошли сорок кампаний, но они всё равно остались мулами».
Во-первых, Фридрих II под изучением теории не имел в виду обучение в каком-либо военном учебном заведении. Во-вторых, даже если Фридрих II это и сказал, то тогда он сказал явную глупость. Поскольку полководец обязан всё же отличаться от мула. Затем, мулу можно было бы в академии сорок лет рассказывать теорию военного дела, но он и после этого остался бы мулом. И, наконец, если полководец провёл сорок кампаний, но не понял того, что объединяет воедино результаты его дела, т.е. не понял теории своего дела, то он действительно мул. Поскольку любой мало-мальски толковый практический работник обязательно является и теоретиком своего дела – он понимает, зачем и почему нужно делать так, как он делает. Видимо и Монтгомери это понимал, раз уж решил оправдаться в том, почему он решил учиться.
Между тем, в Кэмберли, в этой британской Академии Генштаба, обучали не как в России (и СССР) – не три года, а всего год. И обучали не профессора, а полководцы, отличившиеся в войну и имевшие склонность к преподавательской работе.
Далее Монтгомери воюет на штабных должностях в Ирландии, а затем сам преподаёт в штабном колледже и пишет учебник для офицеров пехоты. По нашим меркам он теоретик, у нас он был бы доктором военных наук и профессором, и обязательно разглагольствовал бы о том, что «культурный генерал и даже офицер невозможны без академического военного образования», тем более утверждал бы, что офицеры штаба невозможны без получения ими образования в Академии Генштаба. Но вот что Монтгомери пишет о реальных офицерах своего штаба времён Второй мировой войны (выделено мною):
«Под руководством Де Гингана штаб 8-й армии превратился в великолепную команду. Я всегда очень верил в молодость с её энтузиазмом, оптимизмом, оригинальными идеями и готовностью следовать за лидером. Наш штаб в основном составляли молодые, многие из них не были солдатами по профессии. Единственным необходимым условием для работы в моём штабе являлась способность делать своё дело; не имело значения, служит человек в регулярной армии или он призван во время войны.
Во Вторую мировую войну лучшими офицерами отделов разведки штабов являлись гражданские; их головы, казалось, были наилучшим образом приспособлены к такого рода работе, обученные в «нормах доказательственного права», с богатым воображением и развитой креативностью, и Билл Уильямс возвышался над всеми ними».
Командовавший вьетнамскими войсками в победных войнах Вьетнама над Францией, а потом и США, генерал Во Нгуен Зиап, по имевшемуся у него образованию - учитель истории.
Вот вам и ценность военного образования. В мирное время окончание военной академии даёт возможность быстро делать карьеру, к примеру, в царской армии до Первой мировой офицер, окончивший Академию Генштаба, становился командиром пехотного полка в 46 лет, а без этого образования – в 53 года. А во время войны, как вы видите на примере британской армии, даже штабные должности прекрасно исполняют гражданские лица и молодые офицеры. Так чего стоит образование Академии Генерального штаба?
И вывод отсюда следует немецкий – тот, кто стремится узнать, как уничтожить врага, тот узнает это и без профессоров академии, а профессора и дипломы по большей части нужны тем, кто стремится, как можно больше денег содрать с общества в мирное время, включая и самих этих профессоров. Да так, собственно, обстоит дело во всех областях деятельности человека.
Страх войны
В дальнейшем рассказе Мартынов лишь вскользь задел очень важный аспект, который военной кастой во все времена практически единодушно замалчивается, - страх. Поскольку мы речь ведем о военном деле, то сразу представляется страх смерти. Нет, этот страх, скорее всего, тоже есть, но в данном случае речь идет о совершенно другом страхе.
Вот вы, возможно, сталкивались с бюрократами или видели их действия в кино. Обычно человек подчиненный или посетитель, с проблемой и даже с вариантом ее решения приходит к бюрократу, обязанному эту проблему решить. Единственно, эта ваша проблема не описана в инструкциях. Причем, этот бюрократ вне службы может быть абсолютно нормальным и приятным человеком, мало этого, лично храбрым. Бюрократ выслушивает, кивает головой, сочувствует, казалось бы, абсолютно согласен с тем, о чем вы говорите: понимает важность решения проблемы и пути решения, которые вы предлагаете. После чего отказывается решать эту проблему, ссылаясь на какие-то пункты инструкций или приказов своего начальства. Что происходит с этим хорошим человеком?
Бюрократ, зная инструкции, но не зная дела, на самом деле не понял, о чем вы ему рассказали или написали, и БОИТСЯ принимать собственное решение, поскольку не может оценить, чем оно закончится – благодарностью от начальства или нагоняем? Незнание дела вызывает страх перед ним – страх его решать. А поскольку решения это результат работы, то страх работать.
В армии положение еще хуже, поскольку там есть периоды мирного времени, когда настоящего дела у системы управления нет. Да, и в этой, абсолютно обюрокраченной армии мирного времени офицеру и генералу тоже надо многое знать – как ответить начальству (как говорится, кого лизнуть, а на кого гавкнуть), как провести учения, парады, как выслужить очередной чин, как изъять из государевой казны деньги в свою пользу и многое-многое другое, позволяющее успешно делать карьеру, чтобы, в конце концов, покинуть армию с богатой пенсией.
Но вот начинается война. И как быть такому профессионалу? Он, к примеру, прекрасно знал, как провертеть карандашом дырки в мишенях, чтобы на учебных стрельбах показать начальству, как метко стреляют солдаты его дивизии. А с реальным врагом, что ему делать?? И у офицеров и генералов обюрокраченной армии возникает страх войны. Вот генерал Мартынов по итогам Русско-японской войны пишет:
«...Несколько лет тому назад на больших маневрах некий генерал Генерального штаба, известный еще раньше своей бездарностью, будучи начальником штаба одной из маневрировавших армий, обнаружил совершенное незнание дела. Присутствовавший на маневрах начальник Главного штаба выразился, что за такие действия ему стыдно перед иностранными военными агентами. Тем не менее, вскоре после маневров, сей генерал был произведен в следующий чин и получил дивизию. Затем, когда несколько месяцев спустя, его дивизия была мобилизована для отправления на войну, то он просил освободить его от командования. Скорее всего об этом же генерале пишет и военный министр России (1905-1909 годы) А.Ф. Редигер: «Поппена я знал по его службе в Генеральном штабе в Петербургском округе — благовоспитанный балтийский немец, со средствами, всегда элегантный, он производил на меня впечатление добросовестного, но довольно ограниченного работника. До войны он командовал дивизией в Киевском округе. Дивизия его была мобилизована для отправки на Восток, но Поппен заявил, что он по болезни глаз в поход идти не может…».
А вот 1941-й год вспоминает маршал К. Рокоссовский на страницах своих мемуаров, вычеркнутых цензурой.
«КП фронта оказался в Броварах, на восточном берегу Днепра. Остаток ночи я провел в штабе фронта, а утром представился командующему фронтом генерал-полковнику М.П. Кирпоносу. Меня крайне удивила его резко бросающаяся в глаза растерянность. Заметив, видимо, мое удивление, он пытался напустить на себя спокойствие, но это ему не удалось. Мою сжатую информацию об обстановке на участке 5-й армии и корпуса он то рассеянно слушал, то часто прерывал, подбегая к окну с возгласами: «Что же делает ПВО?.. Самолеты летают, и никто их не сбивает... Безобразие!» Тут же приказывал дать распоряжение об усилении активности ПВО и о вызове к нему ее начальника. Да, это была растерянность, поскольку в сложившейся на то время обстановке другому командующему фронтом, на мой взгляд, было бы не до ПВО.
Правда, он пытался решать и более важные вопросы. Так, несколько раз по телефону отдавал распоряжения штабу о передаче приказаний кому-то о решительных контрударах. Но все это звучало неуверенно, суетливо, необстоятельно. Приказывая бросать в бой то одну, то две дивизии, командующий даже не интересовался, могут ли названные соединения контратаковатъ, не объяснял конкретной цели их использования. Создавалось впечатление, что он или не знает обстановки, или не хочет ее знать.
В эти минуты я окончательно пришел к выводу, что не по плечу этому человеку столь объемные, сложные и ответственные обязанности, и горе войскам, ему вверенным. С таким настроением я покинул штаб Юго-Западного фронта направляясь в Москву. Предварительно узнал о том, что на Западном фронте сложилась тоже весьма тяжелая обстановка: немцы подходят к Смоленску. Зная командующего Западным фронтом генерала Д.Г. Павлова еще задолго до начала войны (в 1930 г. он был командиром полка в дивизии, которой я командовал), мог заранее сделать вывод, что он пара Кирпоносу, если даже не слабее его».
Рокоссовский вспоминает даже такое: «Весьма характерен случай самоубийства офицера одного из полков 20 тд. В память врезались слова его посмертной, записки. «Преследующее меня чувство страха, что могу не устоять в бою, — извещалось в ней, — вынудило меня к самоубийству».
И чтобы избежать подобного страха, немцы и потратили сто лет на воспитание своей армии, и не только на воспитание бесстрашия к войне.
Военная мафия
К Сталину, как главе страны и Верховному Главнокомандующему, и у исследователей, и у любителей много вопросов: почему? Почему назначил этого генерала, а не другого, почему не реорганизовал Армию так или иначе? И вопросы порою вполне здравые. К примеру, почему генералы, показавшие в войне полную полководческую бездарность, не были отправлены в отставку и даже стали Героями Советского Союза, как, скажем, генералы Соколовский и Гордов? Почему, скажем, бросившие защитников Севастополя и удравшие из Крыма генерал Петров и адмирал Октябрьский не потеряли свои должности за трусость, а стали Героями Советского Союза?
Дело в том, что в любой большой организации руководитель, даже абсолютный диктатор, бессилен, если он задумал завести в этой организации порядки, которые не нравятся большинству членов этой организации. Для этого нужно время и сильная опора внутри организации в виде сторонников новых порядков. Если этого нет, то любые попытки реорганизовать организацию встретят саботаж и, не исключено, ответные действия в самой отвратительной форме. Никколо Макиавелли, умнейший исследователь принципов управления людьми, очень кратко, но абсолютно точно пояснил внутренние причины этого:
«А надо знать, что нет дела, коего устройство было бы труднее, ведение опаснее, а успех сомнительнее, нежели замена старых порядков новыми. Кто бы ни выступал с подобным начинанием, его ожидает враждебность тех, кому выгодны старые порядки, и холодность тех, кому выгодны новые. Холодность же эта объясняется отчасти страхом перед противником, на чьей стороне - законы; отчасти недоверчивостью людей, которые на самом деле не верят в новое, пока оно не закреплено продолжительным опытом. Когда приверженцы старого видят возможность действовать, они нападают с ожесточением, тогда как сторонники нового обороняются вяло, почему, опираясь на них, подвергаешь себя опасности».
Особенно не просто завести новые порядки в армии, причем, даже такие, которые мало, что определяют. Возьмем такой пример. Все, в том числе и генералы понимают, что карьеру в армии должны делать самые способные. А как определить способных? Можно по форме, а можно по содержанию. По содержанию это те, кто одерживает победы в бою. А по форме? А по форме это те, кто имеет лучшее образование. Что сложнее: одержать победу в бою или получить образование? Ответ понятен, и понятно, что наша армия руками и ногами будет цепляться за существующее уже 150 лет военное образование, как бы вы это образование не критиковали.
Вот такое подтверждение этого вывода. Обладатели российского и советского высшего академического военного образования потерпели целый ряд разгромных поражений от немцев и в Первой мировой войне, и во Второй. И напрашивается вывод – если мы перенимали у немцев образцы оружия и их тактику, то не перенять ли нам и систему их военного образования? Скажем, методику преподавания в их военных училищах и академиях? Так вот, об оружии немцев и их тактике и стратегии написаны тысячи трудов со всевозможнейшими подробностями. Мы уже знаем, что 37-мм противотанковая пушка немцев имела неофициальное прозвище «дверная колотушка», а короткоствольная танковая пушка – «окурок». Во, как глубоко мы копаем во всех подробностях той войны! А вот о военном образовании немецкой армии - о том, где и как немцы обучали своих офицеров и генералов, - неизвестно практически ничего! Это самая большая тайна отечественной военной истории. И эта тайна обеспечивает безбедное существование всей системе нашего военного образования. А это очень немало генералов и офицеров на непыльной работе с хорошим доходом, да еще и обеспечивающих остальных генералов и офицеров справками для карьерного роста.
Особенно тяжело завести в армии новые порядки, не воспринимаемые системой, во время войны. И дело не в том, что диктатору страшно за свою жизнь, дело в том, что недовольные генералы могут предать и перейти на сторону врага. И это будет только дуракам казаться, что генералы предадут диктатора, на самом деле они предадут народ. Не верите в предательство генералов? На том свете расспросите об этом Саддама Хусейна и Муамара Каддафи.
Не хотите ждать этой беседы с покойными диктаторами? Расспросите конгрессменов США о причинах их странного поведения в известных событиях 11 сентября 2001 года. Напомню, сразу после терактов, на фоне всеобщих требований к Конгрессу расследовать эти события и выяснить, кто совершил теракты, конгрессмены США получили по почте конверты со спорами сибирской язвы. Началась паника, Конгресс США впервые в своей истории прервал работу и сбежал из Капитолия. Спустя некоторое время выяснилось, что это споры штамма сибирской язвы, находящегося на вооружении армии США. Спросите, почему конгрессмены не расследовали, кто послал им эти споры, и какое отношение к этим посылкам имеет армия США? Ведь особенно жестоко сражается система, если реорганизация угрожает посягнуть на должности и доходы руководящего состава системы, как Конгресс США накануне терактов 11 сентября попытался посягнуть на сокращение расходов на армию и спецслужбы США.
Вернусь к рассказу Мартынова и Редигера о русском генерале Поппене, отказавшемся идти на войну с японцами. Редигер сообщил и отношение к Поппену самого крутого диктатора - российского самодержца Николая II: «Военный министр Сахаров мне рассказал, что государь приехал благословлять в поход бывшую дивизию Поппена, которой тот еще не сдал. Поппену, стоявшему на правом фланге, государь не подал руки». Казалось бы, при таком отношении царя к поступку Поппена – разжаловать и в штрафной батальон! Но нет, Мартынов пишет: «Ничуть не бывало, ему тотчас же дали другую дивизию, оставшуюся в России!!! Мало того, как нам известно, этот генерал, доказавший свою бездарность, полное незнание дела и отсутствие чувства долга, был зачислен кандидатом на высшую должность, которая по идее должна предоставляться лишь выдающимся офицерам Генерального штаба. …Такого рода факты происходили и во время войны - генералы Генерального штаба, выгнанные из армии за полную непригодность, по возвращении в Россию, получили соответствующие, а иногда и высшие назначения». Редигер это сообщение подтверждает: «…ему дали другую дивизию в Риге. …Поппен все же остался на службе, не только во время войны (когда отставок не было), но и после ее окончания».
Встаньте на позицию российского генералитета - уволить в отставку генерала, честно служившему царю на всех учениях и парадах, да еще и закончившего Академию Генштаба, и уволить только за то, что он бездарен и воевать не хочет?? Как это можно?! Так же всех кадровых офицеров и генералов можно уволить! Нет, Армия Российской империи такого поступка императора Николая II не поняла бы! Вот вам и вся власть диктатора над организацией.
Я уже написал, что для изменения порядков в крупной организации, даже диктатору нужна опора внутри ее – нужны «свои люди», безусловно разделяющие стремления начальника к реорганизации. У советской власти такие люди были – советская власть создала институт комиссаров. Но это тоже была бюрократическая организация, быстро ставшая чем-то вроде рода войск армии с традициями русской императорской армии. А надо сказать, что если вы создаете бюрократическую организацию для решения какой-либо проблемы, то эффект от нее может быть только в первое время – пока живы энтузиасты решения этой проблемы. А дальше эта организация начинает все быстрее и быстрее решать иную проблему – проблему обеспеченной жизни для своих членов.
Выше я сообщил, что в Красной Армии командирские должности на 53% были укомплектованы императорскими офицерами, в данном случае можно даже подчеркнуть, всего на 53%, и они находились под контролем комиссаров. А в Белой Армии командирские должности были укомплектованы императорскими офицерами и генералами на 100%. Причем, высшими генералами и офицерами, занимавшими высокие военные посты еще в Первую мировую войну и свободными от комиссарского контроля. Кроме того, Белой Армии оружием, обмундированием и техникой, а, порою, и интервенцией помогал весь мир. Тем не менее, в гражданской войне победила Красная Армия – та, в которой доля императорских образованных офицеров оказалась ниже. Понятно, что причина победы красных была не в этом, но, читая Мартынова, и понимая, что это были за военные специалисты, понимая, как они воспринимали чувство долга, приходишь к выводу, что «военное мастерство» забюрокраченных кадровых офицеров русской армии тоже сыграло определенную роль в победе красных в Гражданской войне.
Вот такой штрих. Под началом адмирала Колчака в 1919 году собралось до миллиона человек. Военный министр в правительстве Колчака, барон А. Будберг, 4 июля сделал в дневнике запись: «Для меня ясно, что в неуспехе фронта виноваты те, которые позволили армии распухнуть до 800 тысяч ртов при 70-80 тысячах штыков». То есть, на одного какого-то поручика Ржевского на фронте, было 10 Поппенов в тылу. И Колчаку сломать традиции русской армии оказалось не под силу.
Однако, и в делократической системе управления – в армии единоначальников - тоже имеют место конфликты, правда, несколько иного рода.
(продолжение следует)
Ю.И. МУХИН
Да нет же...
Суворовский Варшавский кадетский корпус основанный в 1899 году вполне себе был... (кстати это на удивление бестактное решение).
Был эскадренный броненосец "Князь Суворов" -флагман Второй Тихоокеанской эскадры Б.Ф.
Так что культ Суворова при царях занимал своё место.
ДЕЛО СТАЛИНА - МУХИНА
Насчет такта - ну, поляки
Насчет такта - ну, поляки преживут, проституткам не привыкать. Не в первый раз.
Наверное так примерно и думали.
А потом пришлось бодаться с Польским легионом на Стоходе в 1917 году и откатываться от Варшавы в 1920 году.
ДЕЛО СТАЛИНА - МУХИНА
Советские воевали не плохо,
Советские воевали не плохо, однако, насколько я знаю многие советские лидеры были против такого похода на Польшу, а командовал Тухачевский, которого потом отдали под суд и расстреляли. Надо вспомнить многим, что РККА тогда сильно наступала, а мир с Польшей тоже сомнительный - почему подписали перемирие, когда Белая Армия была разгромлена и бывшую провинцию Российской Империи можно было призвать к порядку? Нет - подписали мир.
Многие советские лидеры были против восстания октября 1917 года.
Среди советских лидеров вообще были постоянные разногласия и множественность мнений.
Тухачевского отдали под суд и расстреляли совсем за другие события в другое время. В войне с Польшей он командовал одним из фронтов.
Перемирие подписали потому что Красная Армия была тоже разгромлена, а Русская Армия Врангеля начала наступление в Таврии... Но и польские силы были на пределе. Так что "порядок" между "бывшими провинциями" определил Рижский мир. А У.Н.Р. в этой системе вообще не нашлось места...)
Но Вы наверное вовсе не поняли моего предыдущего комментария. Лучше все-таки не плевать в колодец, даже если вода из него вам не нравится.
ДЕЛО СТАЛИНА - МУХИНА
Не согласен с критикой братьев-славян
Вполне можно было варшавский корпус назвать как-нибудь "Пржибышевский" или кто там из поляков России служил... А суворовским назвать всё же какой-нибудь другой корпус.
Думаю, тут было дело не в неделикатности, а в намеренном запугивании "глядите поляки, помните, как вас резал Суворов, смотрите не бунтуйте, а то нового пришлём!" Взаимопониманию между народами это явно не содействовало.
Так же не согласен с оценкой поляков как "проституток". Они не проститутки, им просто вдолбили в головы, что они европейцы, а не наши братья.
Во многом виновата и российская сторона. Пётр, царь-антихрист, подменённый в Амстердаме, от реформировал славянский язык. Этим он практически забил крышку гроба на славянском братстве и единстве. Если ранее "славянский и русский язык один есть" то теперь стали создавать отдельно русский язык и церковно-славянский (да уже типа не славянский, а церковно-славянский).
Если до Петра единственной не славянской письменностью была польская, основанная на латинском и немецком правописании (во многом не удобная славянам например щ - szcz), то после пошло: у чехов своя письменность, у сербов своя, у украинцев своя, у белорусов своя, даже румыны отказались от использования старославянской кириллицы, видя какой у нас славян бардак, как мы не можем друг с другом не то что в мире жить, а даже выработать единую систему письменности (или не портить того хорошего, что уже было).
Спасибо Петеньке за ослабление и раздробленность славян!
Особенно не доверяю политикам и историкам.
Так и норовим пнуть Петра при
Так и норовим пнуть Петра при любом удобном моменте, вместе с Грозным. А если бы не он мы бы подобно Османам догнили,и затем на всех братанов славян одели бы большое западное ярмо. Как говаривал тов Сталин: слабых бьют, дураков учат.
rehtym3
"Фёдор Достоевский: Одно совсем словцо о славянах, которое мне давно хотелось сказать…особое
Не будет у России, и никогда еще не было, таких ненавистников, завистников, клеветников и даже явных врагов, как все эти славянские племена, чуть только их Россия освободит, а Европа согласится признать их освобожденными! Я очень люблю славян, но я и защищаться не буду, потому что знаю, что всё точно так именно сбудется, как я говорю, и не по низкому, неблагодарному, будто бы, характеру славян, — у них характер в этом смысле как у всех, — а именно потому, что такие вещи на свете иначе и происходить не могут. Распространяться не буду, но знаю, что нам отнюдь не надо требовать с славян благодарности, к этому нам надо приготовиться вперед. Начнут же они, по освобождении, свою новую жизнь именно с того, что выпросят себе у Европы, у Англии и Германии, например, ручательство и покровительство их свободе, и хоть в концерте европейских держав будет и Россия, но они именно в защиту от России это и сделают. Начнут они непременно с того, что внутри себя, если не прямо вслух, объявят себе и убедят себя в том, что России они не обязаны ни малейшею благодарностью." svoim.info/201339/
Сказано 150 лет назад, и все эти 150 лет история доказывала справедливость этих слов. Просто про сегодняшнюю ситуацию, если перед Европой поставить США.
Если ясно, трезво и беспристрастно смотреть на человеческую историю как историю взаимоотношений народов, то становится понятной абсолютная правота вывода Александра III - "У России есть только 2 союзника - армия и флот". Будем это понимать, значит, нас не будут предавать, ведь предают только друзья и союзники. Какой смысл было брать после войны в союзники Польшу, отмазывая её от Нюрнбегского трибунала, забыв и простив десятки тысяч (80-100 тыс.) замученных пленных войны 1920 г., вложившись в её индустриализацию и выведя её на наших ресурсах в десятку развитых стран мира, если они ненавидели нас всю последнюю тысячу лет? Чему удивляться, что Освобождение Польши от фашистов, обошедшееся нам в 600 тыс. жизней военнослужащих и силу-силенную боеприпасов, которые в тылу делали голодные и холодные наши женщины и дети, поляки сейчас официально называют ВТОРЖЕНИЕМ. А ведь немцы уничтожили 6 млн. поляков и продолжали бы это благородное дело по очистке от недочеловеков и дальше, если б не Красная Армия.
Пора уже понять, насильно мил не будешь, и предоставить ооюзничков славян, готовых всадить нож в спину при малейшей возможности, а потом мародёрствовать на трупе (требования компенсации за Катынь и советскую "оккупацию") своей собственной судьбе. Русский народ уже надорвался, спасая братьев-славян и платя за это жизнями лучших. Ведь первыми гибнут лучшие, а мразь отсиживается на ташкентском фронте и пользуется плодами победы.
Но дуракам не только закон не писан, но и реальная история - тайна за семью печатями, они будут трындеть о славянском братстве, пока им эти братушки горло не перережут и не ограбят труп.
P.S. Гражданская война реально началась с мятежа бело-чехов, захватывавших города на пути следования своих составов и уничтожавших в них советскую власть, а заодно и грабивших всё, что не раскалено добела и не прибито гвоздями. Они спёрли и увезли домой часть золотого запаса РИ. Напоминаю, что октябрь 1917 и захват власти большевиками был проведён юридически грамотно и бескровно, никакой войны не было, были отдельные очаги мятежей и восстаний, вполне успешно гасившихся красными, так бы всё и закончилось, не разгоревшись, если бы не белочехи, соединившие единым фронтом эти восстания. А России эта война обошлась примерно в 20 млн. жизней, их которых 18 - от голода, холода, разрухи, эпидемий, бандитизма, Антанты.
Я в Росии не живу и
Я в Росии не живу и поражаюсь, откуда столько домыслов про славянское братство? Особенно не понимаю попыток приписать туда Польшу? Вас, советских и русских в открытую обвиняют те же поляки что РККА якобы убиты военные польской армии в период Второй Мировой войны, ваш президент готов это признать и нанести на себя и свой народ покояние. Вы потеряли голову и говорите о каком-то славянском братстве? Кто вступит в Ваше братство? В других странах даже боятся особенно исследовать убийство польских военных, чтобы не быть в неудобной ситуации - нет, в РФ каются. Еще и Петра Первого обозначили. Что касается той же Польши - есть много сомнений насчет государства, которое несколько раз делили, хотя отдельные люди из этой провинции Российской Империи достойны уважения: Дзержинский, Рокоссовский, Пилсудский и другие. Особенно Дзержинский, на которого надо русским молитьтся - он фактически спас генофонд русской нации, когда руководил определением беспризорных. Вы же ему памятник снесли
Мне не мало лет и я как-то всегда осуждал тех своих родственников, которые в 1917 перешли на сторону большевиков. Смотря на сегодня в Россиии я понимаю и горячо их в этом поддерживаю.
С.В.
Всё верно никакого славянского братства не существует.
Этот миф внедряется для разрушения России.
Если уж говорить о братстве, то надо говорить прежде всего о братстве русских и татар. Эти два народа уже несколько сот лет живут вместе.
О братствах.
Миром правят интересы. Эта нехитрая мысль как то не доходит до мозгов некоторых безрогих двуногих. Хотя это и факт. И т.н. "славянское братство", при непредвзятом взгляде на суть, оказывается пропагандистским штампом и фикцией. Увы! С конкретными людьми,- хоть славянами, хоть готтентотами, можно иметь дело, но с негодяями-запродонцями, какой бы они не были нации, народностями и т.д., и т.п. - ухо надо держать "востро", а не то сдадут с потрохами или схарчат и спасибо не скажут. Так и с поляками. Есть люди, а есть и скоты, типа Войтылы, Валенсы или братовей Качинских.
С.В.
Также, как сегодня нет училищ имени Василевского.
Трудно отделаться от мысли,
Трудно отделаться от мысли, что в военных училищах и академиях СССР учились изменники и предатели Советской Родины, струсившие и переметнувшиеся на сторону классового врага в 90-х. И даже те немногие, кто случайно затесался в эти густые ряды 5-й колонны, кто выступил на защиту СССР и выполнил и выполняет свою советскую военную присягу, не делают погоды.
Саботаж и вредительство, а не паразитирование и некомпетентность. Такой по моему мнению является оценка "труда" преподавателей, обжиравших и обжирающих советский народ. И делавших и делающих все, чтобы и самим не напрягаться и врагу не дай бог не навредить.
Вынужден признать, что Мухин Ю.И. в этом вопросе прав. Впрочем это настолько очевидно, что против этого и возразить нечего.
Ваш Первый, предшественник в "маршах",
Эрнст Ремм,.. тоже считал что обжирающий народ Рейхсвер - Вермахт нужно заменить всеобщим идейным ополчением, на основе С.А. (штурмовых отрядов). Но его вождь ему не поверил.
ДЕЛО СТАЛИНА - МУХИНА
Замечу, что особенностями
Замечу, что особенностями русского (советского) военного образования и воспитания является и то, что никто из участников Великой Отечественной войны не вспоминает ни одного случая, когда бы это образование ему потребовалось хоть в каком-нибудь бою. Я также не встречал, чтобы кто-либо из военных оценил ценность этого образования, безразлично как: обругал бы его или похвалил.
???
Что ж, предоставим слово слушателю и выпускнику Академии Генштаба, участнику ВОВ, генералу армии.
С.М.Штеменко, "Генеральный штаб в годы войны":
-----------------------------------------------------------------------
К тому времени Академия Генерального штаба уже прочно встала на ноги. Создание этого высшего военно-учебного заведения было велением времени. Красная Армия, во всех отношениях вполне современная, не имела еще в необходимом количестве кадров с высокой оперативно-стратегической подготовкой. Вплоть до 1936 года командный состав оперативного звена готовился только на одногодичном факультете Академии имени [6] М. В. Фрунзе. До поры до времени это было хорошо. Но во второй половине тридцатых годов жизнь настоятельно потребовала наладить более массовую и глубокую подготовку руководящих военных кадров. К тому же надо было развивать теорию оперативного искусства, чем Академия имени М. В. Фрунзе из-за своего профиля в должных размерах заниматься не могла.
...
Особой, как мне кажется, популярностью пользовался в нашей слушательской среде Дмитрий Михайлович Карбышев, ученый-инженер, умевший преподнести свой, казалось бы, «сухой» предмет очень остроумно, оригинальными и простыми методами помогавший нам запоминать сложные технические расчеты. На всю жизнь запала в память его практическая формула расчета сил и средств при оборудовании позиций заграждениями из колючей проволоки...
...
Более строгими по тону, я бы сказал, более «академичными», но столь же глубокими, содержательными были лекции Г. С. Иссерсона по оперативному искусству и стратегии, а также лекции по тактике высших соединений, которые читал А. В. Голубев. Добрую память оставили о себе и такие талантливые преподаватели, как А. В. Кирпичников, В. К. Мордвинов, Е. А. Шиловский, С. Н. Красильников. Все они отлично знали предмет и были великолепными методистами.
...
Очень сильным оказался в академии и состав военных историков. Они умели строить свои лекции таким образом, что слушателям была ясно видна не только общая линия развития армий и способов военных действий, но и то, что с пользой можно взять из прошлого для современности. Особенно выделялся в этом отношении В. А. Меликов, читавший историю первой мировой войны и буквально влюбленный в нее...
...
С таким же жаром читалась история русско-японской войны профессором Н. А. Левицким. Он свободно излагал материал и так же покорял слушателей подробностями и перипетиями сражения или боя, воссоздавая зримую картину борьбы воли и ума военачальников.
...
Среди преподавателей встречались и наши сверстники, равные с нами в званиях. Например, майор И. С. Глебов преподавал артиллерию, подполковник К. Ф. Скоробогаткин — химдело. Оба они окончили эту же академию в том же 1938 году. А начальниками групп и нашими руководителями по тактике были полковники И. X. Баграмян, В. В. Курасов, А. И. Гастилович. И надо сказать, что уже в то время чувствовалась незаурядность этих людей. Среди слушателей они пользовались всеобщим уважением, во-первых, за свои знания, а во-вторых, за разумное сочетание высокой требовательности с товарищеским отношением к нам.
...
С чувством твердой уверенности в нашей силе выезжали мы на маневры. Неожиданная командировка пришлась нам по душе. Она сулила интересную практику в применении знаний, приобретенных за год учебы. В поезд на Киев садились все в приподнятом настроении.
...
Проучились мы еще несколько месяцев, и снова вызов в Генштаб. Началась советско-финляндская война.
Большую группу слушателей академии взяли на усиление Оперативного управления Генерального штаба. В их числе оказался и я.
...
Весь следующий день, как правило, занимались в академии, а вечером опять на сутки заступали дежурить в Генштабе. Доставалось крепко, но мы не роптали: дело интересное и к тому же война! Мы были молоды, полны сил, и все казалось нам нипочем.
...
После советско-финляндской войны — 12 марта 1940 года слушатели Академии Генштаба опять вернулись к нормальной учебе. Наш курс на месяц выехал в Винницу, где на местности отрабатывались различные оперативные и тактические задачи, а также вождение колонн. В последнем случае слушателю указывался определенный маршрут, как правило по проселочным дорогам, и он обязан был провести по нему воображаемую колонну, фактически обозначенную только одной машиной. Ездили обычно ночью. Ведущий сидел с шофером в кабине, а остальные — в кузове автомашины, готовые к смене ведущего.
На академии заметно стали сказываться выводы, сделанные высшим командованием из опыта только что закончившейся войны. Была значительно поднята дисциплина. Из учебного процесса изымалось все отжившее, устаревшее. Особый упор делался на полевую выучку, на разработку сложных форм операции и боя, умение организовывать взаимодействие войск. Воспитательная работа перестраивалась таким образом, чтобы формировать командиров, готовых к любым испытаниям. [13]
Пришлось подтягиваться до уровня новых требований. Все мы понимали, что это необходимо и очень поможет в нашей последующей службе в войсках, где вся система боевой и политической подготовки пересматривалась и приспосабливалась к тому, что нужно на войне.
Осенью сдали государственные экзамены. Перед выпуском нас опрашивали, кто на какую работу желает пойти. Я просился на командную. В какой военный округ назначат — особой роли не играло. Территорию, как говорится, мы не выбирали.
-----------------------------------------------------------------------
"вся система боевой и политической подготовки
пересматривалась и приспосабливалась к тому, что нужно на войне."
Стало быть до финской войны и учеба в академии и подготовка в войсках слабо соотносилась с тем, что на войне нужно?..
ДЕЛО СТАЛИНА - МУХИНА
Nimrod
Штеменко гордится, что его учил баграмян, а Баграмян хвастается, что это он написал Жукову доклад на Совещание в декабре 1940 года, в котором Жукову для наступления нужно было 7 человек на погонный метр фронта, и 10 тысяч самолетов.
И тридцать механизированных корпусов,
по тысячу с лишком танков в каждом...
Баграмян дядька хитрющий...
ДЕЛО СТАЛИНА - МУХИНА
Чуть-чуь о Штеменко
Без комментариев. Только прямая речь:
«Старшина, не теряя времени, приладил впереди пулемет и уселся рядом с шофером. Я со своим пулеметом устроился сзади. Границу проехали уже в темноте, и тут выяснилось, что мой проводник знает дорогу только на 3-4 километра за рекой Горынь. Дальше ехали по карте и вскоре заблудились. Я помнил маршрут наизусть. Однако на местности дорог оказалось вдвое больше, чем на карте. К тому же - ночь. Выберешь, кажется, верный путь, едешь-едешь и вдруг упираешься в какой-нибудь темный и словно бы заброшенный хутор. Кругом ни души.
Времени у меня оставалось в обрез. Положение складывалось неприятное: можно было запоздать с доставкой пакета. Мы привыкли у себя в СССР к большим деревням, где всегда найдешь знающего дороги человека. А здесь - ни деревень, ни людей.»
«Чаще всего такие полеты совершались на Западный фронт. Положение там все усложнялось, а связь не налаживалась. 28 июня пал Минск, и одиннадцать наших дивизий, оказавшихся западнее его, вынуждены были продолжать борьбу уже в тылу противника. Генштаб узнал об этом не сразу. Позднее стало известно и о героической борьбе окруженного гарнизона Брестской крепости, которая продолжалась почти месяц.»
«. Как-то один из прибывших к нам фронтовиков, наблюдая работу полковника А. А. Грызлова над картой, обвинил его в преувеличении мощи противника. К счастью, наша партийная организация оказалась достаточно зрелой и отвергла нелепые домыслы.»
(Штеменко С.М. «Генеральный штаб в годы войны»)
О чем эти цитаты вообще-то?..
О качестве подготовки офицеров генштаба?..
ДЕЛО СТАЛИНА - МУХИНА
Блондину
А где в этих цитатах хоть что-то, что Штеменко хоть где-то пригодилось? Общме слова. И, как издевательство, - для того, чтобы офицер умел ориентироваться по карте, академию Генштаба надо заканчивать? А в полковой школе будущих сержантов чему учат?
А где в этих цитатах хоть
А где в этих цитатах хоть что-то, что Штеменко хоть где-то пригодилось?
Хорошо. Возьмём другого слушателя (выпускника) и другую академию.
Слово Маршалу Советского Союза Коневу.
----------------------------------------------------------
В Московском военном округе, где я тогда служил комиссаром 17-й стрелковой дивизии, часто проходили совещания по проблемам военной реформы, проводимой М.В. Фрунзе. Я выступал на них, отстаивая необходимость единоначалия. Однажды К.Е. Ворошилов, командовавший тогда МВО, сказал мне:
— Вы комиссар с командной жилкой, как вы отнесетесь к тому, что мы пошлем вас на ВАК (Высшие академические курсы), а затем назначим на командную должность? Я согласился, хотя знал, что пойду на низшую должность.
В середине 1925 года я был уж на ВАКе при Военной академии РККА (имени М.В. Фрунзе она тогда еще не носила, наш нарком был еще жив).
Со мной вместе прибыло немало боевых друзей. Условия для учебы были отличные. Нас обучали лучшие профессора и преподаватели военной академии. Политика В.И. Ленина сохранила для Красной Армии кадры офицеров и генералов старой русской армии, у которых мы многому учились.
...
В академии отлично читал лекции по тактике профессор Bepховский, бывший военный министр в правительстве Керенского. Интересны и полезны были лекции по стратегии профессора Свечина. Я учился в группе профессора Лигнау**, большого знатока пехоты.
...
Слушатели жадно учились, понимая, что через год им придется применять полученные знания в войсках. Мы старались не терять ни минуты.
В годы Первой мировой и Гражданской войн у нас самих накопился немалый боевой опыт, его надо было осмыслить, подвести под него теоретическую базу. Мы засыпали преподавателей вопросами, подчас спорили с ними, и, должен отметить, они весьма уважительно относились к нашим суждениям, старались ответить на наши вопросы. Нас хорошо учили.
...
По предложению командования и по собственному желанию я был в 1932 году направлен в Военную aкадемию им. Фрунзе*. Жаль было, конечно, расставаться с дивизией, с которой сроднился, но учеба была необходима. Под практический опыт, который я приобрел, командуя полком и дивизией, нужно было подвести теоретическую базу: освоить то новое, что зародилось и развивалось в области военной теории с начала 30-х годов.
...
Советская военная мысль уже тогда, в предвоенный период, решала ряд актуальных задач. И как выяснилось в ходе Великой Отечественной войны, она правильно определяла характер предстоявшей вооруженной борьбы, ее формы и способы.
Мы, слушатели, были сразу приобщены к решению этих задач и почувствовали, что обретаем в академии глубокую теоретическую базу. Надо сказать, что и у нас к тому времени уже складывались собственные взгляды, определялись методы практического решения боевых задач. Новое в теории зарождалось не только в академии, но и в войсках, на опытных учениях и маневрах.
Мы изучали и разрабатывали вопросы глубокого боя и глубокой операции. Это была принципиально новая теория вождения массовых, технически оснащенных армий.
...
Учебными группами руководили опытные, теоретически сильные преподаватели, занятия проходили на высоком уровне и в атмосфере научных споров, теоретических дискуссий.
...
Так и произошло: от решений бывших слушателей зависела победа или поражение войск, которыми они стали командовать, жизнь и смерть людей на войне.
Так много лет прошло, но до сих пор памятно это беззвучное передвижение войск на картах и бескровные бои.
С любовью вспоминаю старый дом на Кропоткинской, где в те годы располагалась aкадемия, с еще печным отоплением, с чуть пахнувшим дымком сухим воздухом, теплые и тихие его аудитории, из которых ушли на большую военную дорогу наши офицеры и генералы.
Хочется отметить две особенности учебы в академии тех предвоенных лет: взлет теоретической мысли и ее реализм.
...
Военная академия вооружала нас современными взглядами на ведение боя и операции, а дальше нам самим, обучая войска, оставалось работать над собой, следить за развитием военной науки и совершенствоваться.
----------------------------------------------------------
Собственно, подобных мемуаров я могу набрать вагон и маленькую тележку. Просто мне жалко своего времени на поиск очевидного.
Да хоть целый состав
Где в этих воспоминаниях конкретная польза от обучения? Что дали слушателю эти знания и как он их применил на практике? Чувство "обретения глубокой теоретической бызы"? И какое это дало преимущество перед теми, кто такого чувства не ощутил?
Гостю
Вот Конев пишет : "Хочется отметить две особенности учебы в академии тех предвоенных лет: взлет теоретической мысли и ее реализм".
А вот вспоминает генерал-полковник Г. Байдуков, командовавший авиадивизией в составе Калининского фронта: «…вызвали на Военный совет фронта. Прибыли. Из избы выходит Матвей Захаров, начальник штаба, будущий маршал Советского Союза, вытирает кровь из носа: «Ударил, сволочь!».
Разве это не взлет теоретической мысли Конева и конкретная польза?
Блондину
"Собственно, подобных мемуаров я могу набрать вагон и маленькую тележку."
Это без сомнений. Общие бла-бла-бла. И нет ничего типа: в академии я узнал, что современный бой невозможен без авиаразведки. Или: там я узнал, как действует кумулятивный снаряд. Ведь и к написанию мемуаров был в этом вопросе полный баран. Ну, хоть что-то!
Это без сомнений. Общие
Это без сомнений. Общие бла-бла-бла. И нет ничего типа: в академии я узнал, что современный бой невозможен без авиаразведки. Или: там я узнал, как действует кумулятивный снаряд.
Я, конечно, сам академиев не кончал. Но могу предположить, что принцип действия кумулятивного снаряда или необходимость авиаразведки даётся ещё курсантам военного училища, а не слушателям академии. В академию идут кандидаты в полковники (в Академию ГШ - кандидаты в ген.-лейтенанты. но это уже вторая академия в карьере военного), и им не будут объяснять такие элементарные вещи, так же как в институте не будут учить студентов решать квадратные уравнения.
По существу. Мухин: "Я также не встречал, чтобы кто-либо из военных оценил ценность этого образования, безразлично как: обругал бы его или похвалил." Я привёл мнения двух уважаемых людей (достигших на войне определённых успехов, и немалых), которые именно что говорят о ценности для них академического военного образования, конкретно - хвалят его. (Могу найти и тех, кто ругает - есть и такие). Возражений по сути вопроса не получил, а только в стиле "сам дурак" (мол, маршал Конев когда-то кому-то там в морду дал, и, значит, что? его мнение о законченной им академии можно игнорировать?).
Блондину
Во-во. "Я академиев не кончал, но знаю, что там учат хорошо". Откуда знаете? От Конева. А чему его там выучили? Не знаю, но выучили хорошо, раз Конев хвалит. А я Коневу верю! Логика верующей бабки.
М. Захаров, начальник штаба Конева, как раз и закончил в 1937 году Академию Генштаба, и если его Конев бил по морде за неумение воевать, то научила Захарова академия чему-то полезному или нет?
Во-во. "Я академиев не кончал...
Во-во. "Я академиев не кончал, но знаю, что там учат хорошо". Откуда знаете? От Конева. А чему его там выучили? Не знаю, но выучили хорошо, раз Конев хвалит. А я Коневу верю! Логика верующей бабки.
Вполне естественная и нормальная логика.
Всего объять невозможно. "Специалист во всех областях знаний" - это заведомый шарлатан.
Моё военное образование ограничивается срочной службой и военной кафедрой вуза. Причём в мирное время.
Поэтому, естественно, в этих вопросах я поинтересуюсь мнением тех, кто в военном деле преуспел. Желательно - на войне.
А т-щ Конев, без сомнений, преуспел. Командовал фронтами на решающих операционных направлениях. Маршал, герой и прочее.
А как ещё прикажете оценивать любое образование и любых учителей? Да только так: по успехам бывших учеников. И по их отзывам о школе.
Не самим же учителям себя оценивать. И не нам, посторонним дилетантам.
Блондин, у Вас же в предыдущем цитатнике от Штеменко,
были пояснения чем Академия Генерального Штаба отличается от Военной Академии им. Фрунзе.
"...надо было развивать теорию оперативного искусства, чем Академия имени М. В. Фрунзе из-за своего профиля в должных размерах заниматься не могла."
Конев рассказывает об Академии им. Фрунзе, а не Академии Генерального Штаба.
Вы что Блондин пожилой человек? (Вот это неожиданность!) У Вас тоже как у многих на сайте усугубляется старческий маразм?..
ДЕЛО СТАЛИНА - МУХИНА
особенностями русского
Юрий Игнатьевич, Вы в "Дуэли" еще публиковали статью паршева "Когда началась Вторая мировая война". А там есть такая цитата из воспоминаний советского военного советника в Испании:
"Увидев, что расчет ближайшего орудия лишился командира и наводчика, я бросился к артиллеристам и помог открыть огонь… несколько танков загорелись… атака врага захлебнулась… разносторонняя подготовка общевойсковых командиров Красной Армии способствовала выполнению самых разнообразных военных обязанностей"
Отправить комментарий