СИЛА АРМИИ СОХРАНЯЕТСЯ ВОЕННОЙ ЮСТИЦИЕЙ-7

Очень правильная и полезная статья. Поддерживаю!

Хотел бы сказать пару слов о Петрове.
Одессу защищал толково и довольно жестко. Никаких признаков трусости. Есть боеприпасы, нет боеприпасов, что там с оружием и людьми - никакого повода для паники Петров не видел.
Одессу защищали две батареи - 412-я с севера, 411-я с юга. Южная превращена в мемориал и даже сейас, глядя в жерло ствола, куда можно засунуть голову, понимаешь их значимость. Румыны отбили северную батарею и, честно говоря, я так и не понял, просто получили превосходную позицию для обстрела города или воспользовалрись самой батареей - как-то источники не внятны. Вообще это был пик обороны Одессы по сложности, потому что как-то все совпало: наименьшая численность личного состава, отсутствие боеприпасов и оружия. И до, и после было уже легче. И вот в этот момент потивник поставил Одессе шах выходом на позицию обстрела города и начал ставить мат этим самым обстрелом. Что сделал Петров? Срочно послал телеграммы с просьбой прислать подводную лодку для него и сына? Начал ставить сроки, когда Одесса падет? Нет. 250 донецких шахтеров, прибывших в качестве пополнения - это весь его резерв и он им пользуется. Их построили и сказали: мужики, оружия нет, боеприпасов нет, а батарея нужна. И 250 человек получили по две гранаты и по саперной лопатке, пошли и отбили батарею. Вообще, все несколько приукрашено, я думаю, хотя подвиг шахтеров это не умаляет. Потому что шахтеры полегли все в рукопашной бойне. Но кто-то же батарею занял потом и защищал, и не одними лопатками. Но факт остается фактом - ударной силой были 250 шахтеров без оружия и они задачу выполнили. Памятник этим шахтерам удосужились поставить только год назад, хотя всякие циклопические уродства по любому поводу понаставить за 55 лет успели везде. Ну, как Петров провел эвакуацию - это классика, повторяться нет смысла.

В Севастополе не было такой критической ситуации, как в тот момент обороны Одессы, хотя, конечно, румын и немцев все же ставить рядом сложно. Но ведь и защищенность Севастополя инженерными сооружениями и сложностью рельефа не сравнить с одесскими окопами! Это уже было не начало войны, оружия хватало. Тем не менее Окябрьский сваливает, оставляет вместо себя Петрова. Подлость Окябрьского в том, что предде чем передать СОР Петрову, максимально дезорганизовал управление и если уже за три дня до своего отплытия командование войск было отозвано с позиций, то уж в момент принятия Петровым командования такой приказ был выполнен в полном объеме - можно не сомневаться. Что получил Петров? В аналогичной ситуации Кулик показал себя лучше и, как результат, мало того, что пострадал, так еще и был оболган на десятилетия вперед. Петров не захотел быть стрелочником и может быть осуждаем, что не положил на алтарь свою жизнь, но что он мог сделать? Полномочия были у него только в том, чтобы собрать (что сомнительно) дезарганизованные войска и умереть вместе с ними. Как вернуть офицеров в войска, если их и найти-то сложно? А ведь немец времени на все это не давал. Морально Петров уже дрогнул. Одно дело воевать у пограничной некогда Одессе, другое дело уже Крым терять.
В общем, у Петрова вина наименьшая там. Ну а сына спас... Кому было бы легче, если бы он его там оставил?

А где брать хороших командиров длябудущей армии? Ведь в мирное время невозможно узнать спосбность офицера быть ПОЛКОВОДЦЕМ. в мироное время офицер может быть хорошим служакой и грамотным командиром, а во время войну бросив всё спасать свою шкуру.поэтому в мирное время надо отправлять перспективных командиров в разного рода конфликтные места в качестве разного рода консультантов -советников. Да и сами не надо укланяться от таких конфликтов (как например авганистан в 78 г.). Потому что без военных дейтвий практически невозможно узнать есть ли у того или иного офицера полководческий талант, или же данный человек просто работает офицером. Конечно могут быть погибшие, что очень жаль, но это всё таки меньшее зло чем во время возможной войны на нас будут безнаказанно сыпать бомбы. Конечно же при этом должно быть и соответствуещее вооружение.
Юстиция же никакой силы армии сохранить не может. Если Рожесвенских -Октябрьский впали в трусость то прокуроы-судьи никакой храбрости и стойкости им недобавят, а всего лиш заставят заранее запастись какойнибудь справкой от врача (занемог мол внезапно ОРЗ там или аритмия).
Если нельзя научиться плавать не прыгнув в воду, то тем более нельзя стать Полководцем без военных действий.

Представлю вашему вниманию часть повести «Может, свидимся ещё?..» В ФЕСЕНКО.
«Что может быть обидней полуправды
О той, смертями переполненной войне?..»
Понимание Севастополя как родины входило естественно и незаметно в наше сознание с самого детства. Невозможно жить в Севастополе и не пропитаться духом его героической истории. Со школьной скамьи мы узнали имена адмиралов-флотоводцев, героев последней обороны и освобождения родного города. Но недавно прошедшая война была всё-таки ближе, её герои ещё ходили по улицам возрождающегося города, а незажившие раны (последние «развалки» были ликвидированы лишь в конце 50-х годов) на каждом шагу напоминали о героическом прошлом. Правда, сведения о последних днях обороны были весьма скудные, из них можно было узнать лишь о героизме и стойкости защитников Севастополя, стоявших до последнего. Была в них некоторая недосказанность, но кое-что о тех событиях доходило до нас, чаще всего из рассказов взрослых – ещё было много живых участников обороны. Мой отец Фесенко Ф.С. был одним из них. Будучи капитаном, в составе эскадрильи 9 авиаполка, он участвовал в обороне Севастополя на Херсонесском полуострове (май – июнь 1942 года) и на одном из последних самолётов (1 июля 1942 года) был переправлен на Кавказ. О тех событиях он почти ничего не рассказывал, но сохранились дневники, которые он вёл с первого дня войны, где были короткие записи о каждом из 36 последних дней обороны. Дневники я прочёл в начале 60-х, когда уже не стало отца. В то время их нельзя было опубликовать, поскольку ещё не пришло время говорить всю правду о войне. Дневники удалось издать в 2004 году в альманахе № 23 «Севастополь», а в этом году они были включены в 4-й том «Севастополь. Историческая повесть».
Из дневников отца я получил первые сведения о тех трагических событиях и появилось желание узнать всю правду. В 2000 году по этим дневникам я написал документальную поэму «Херсонесский маяк». Не надеясь, что дневники будут когда-нибудь опубликованы, я перевёл их в поэтическую форму, не искажая литературным вымыслом. Но постижение правды о той войне началось значительно раньше. Ещё в 1958 году в Голубой бухте, что рядом с 35 батареей (район последнего плацдарма обороны Севастополя), ныряя с маской и ластами (тогда все увлеклись подводной охотой), я воочию увидел следы страшной трагедии, произошедшей здесь в июле 1942 года, а потом повторившейся, уже для немцев, в мае 1944 года. Всё дно, вдоль юго-западного побережья Херсонесского полуострова буквально было завалено грудами сросшегося металла: ржавого оружия, снарядов, затопленными машинами, орудиями и другой военной техникой, которую при отступлении сбрасывали с обрывов в море сначала наши, а потом и фашисты. Было страшно плавать над этим «кладбищем», зная, что не только искорёженное железо покоится здесь, но и десятки тысяч людей, для которых это дно стало одной огромной братской могилой. А другая «братская могила» была наверху – на земле и занимала территорию Херсонесского полуострова, 35 батареи, Казачьей бухты и всего побережья, вплоть до мыса Феолент. Земля на всём этом огромном пространстве густо засеяна корявыми, ржавыми осколками снарядов и бомб, стреляными гильзами, разорванными касками и…человеческими костями:
«… здесь сыграны финалы двух трагедий,
где есть утраты, рабство и возмездие
и гибель тысяч, здесь оставленных солдат».
«… Не счесть забытых безымянных погребений,
тех бугорков, отмеченных камнями,
засеявших обильно этот мыс.
Нет у лежащих здесь наград имён и званий».
Ещё можно кое-где увидеть, теперь уже еле заметные, обложенные когда-то камнями безымянные захоронения. Десятки погибших так и лежат неопознанными в каменистом херсонесском краснозёме. Эти герои по-прежнему значатся в списках «без вести пропавших». В пятидесятые годы на месте старого аэродрома был возведён новый, его бетонная взлётно-посадочная полоса, которая пересекла весь Херсонесский полуостров, решила проблему безымянных погребений – теперь они уже навсегда были упрятаны под бетон, который и стал огромной символической братской могилой. А память?..
Памятники, конечно, есть: и лётчикам, защищавшим город в небе (рядом с бывшим аэродромом), и «героическим защитникам Севастополя» (на 35 батарее), но к сожалению, само это место, где произошли события, ставшие самой трагической страницей во всей истории Севастополя – пленение немцами 85 тысяч (официальные данные) брошенных на произвол судьбы защитников города, 250 дней самоотверженно оборонявших его в тяжелейших условиях, не стало Священным для самих севастопольцев, руководства города и командования Черноморского флота. Героический подвиг Севастополя, известный во всём мире, как бы заслонил своим сияньем трагический финал всей обороны. Более того, обстоятельства, при которых произошла эта трагедия, до недавнего времени стыдливо замалчивались, а потери и количество пленённых занижались. Конечно было чего стыдиться – в самый критический момент обороны, когда уже не осталось ни боеприпасов, ни продовольствия, ни воды, командующий севастопольским оборонительным районом (СОР), вместе с высшим и старшим командным составом, политруководством флота и города пытались покинуть херсонесский плацдарм, оставив на гибель и пленение десятки тысяч раненых и многотысячную армию защитников города. На эту тайную операцию (во многих подразделениях даже не догадывались, куда исчезли их командиры!) было получено «добро» Ставки. Более того, покидая на самолётах, подводных лодках, катерах горящую «малую землю», командование обещало остающимся, что и за ними придёт «эскадра», точно зная, что эвакуации армии не будет. После тяжёлого поражения Крымского фронта и оставления Керченского полуострова маршал С.М.Будённый, которому подчинился СОР и Черноморский флот, директивно приказал (28.05.42г.) предупредить весь личный состав СОРа, что «…переправы на Кавказ не будет!..». Это напоминало сталинский приказ «назад ни шагу!», и означало, что сражаться надо было до последнего. Имея такой аргумент, вице-адмирал Октябрьский в июне 1942 года мог себе позволить сказать: «Не дам больше топить корабли». Так он реагировал на увеличение потерь Черноморского флота, обеспечивающего жизнедеятельность осаждённого Севастополя. В 61 году на конференции он уточнил причины, по которым основные силы Черноморского флота не принимали участия в спасении скопившихся на Херсонесском полуострове войск: «Если эвакуировать армию, то были бы потеряны армия и флот, оказавшийся сильно приуменьшившимся из-за потерь в боях. В конечном счёте была потеряна армия, но сохранён флот».
В очередной раз (который в минувшей войне?) закон целесообразности и военный рационализм склонили чашу весов не в пользу человека, а в пользу железа. В смысле логики всё было правильно, наши вожди всегда мыслили масштабно, и цель всегда оправдывала средства. Действительно, что такое сотня тысяч людей, когда их у нас немереные миллионы?! Во время войны нравственность не в чести, как и сама честь. Но всё же не всегда, тому примеры были и в Херсонесской эпопее. Назовём лишь несколько имён: полковой комиссар Б.Е.Михайлов, добровольно оставшийся «заложником» толпы, чтобы дать возможность командующему Октябрьскому улететь на Кавказ (в гражданской одежде) на последнем ожидавшем его самолёте (через два дня Б.Е. Михайлов погиб); генерал И.Е.Петров, пытавшийся застрелиться, когда его вынудили эвакуироваться со штабом, оставив Приморскую армию, которую он смог в полном составе переправить в Крым из осаждённой Одессы (это к вопросу о чести); начальник штаба Береговой обороны И.Ф.Коцюба, отказавшийся уйти со штабом на подводной лодке и оставшийся на 35 батарее, чтобы погибнуть вместе с ней. Таких ярких примеров не много, но большинство из командования и старшего комсостава, волей случая не попавшие на последние самолёты и катера, хотя имели персональные посадочные талоны (неорганизованность посадки, неуправляемость толпы), вели себя достойно и разделили все тяготы последних дней обороны и плена с рядовыми защитниками Севастополя.
В войну было немало случаев, когда военноначальники добровольно разделяли участь своих солдат. Поразительно, что рациональные и расчётливые немцы, оказавшись в мае 1944 года в том же месте, в более тяжёлом положении и имея такие же директивы, сделали другой выбор.
Вот что сказал 3 мая 1944 года командующий 17-й армией генерал-полковник К.Альмендингер, обращаясь к солдатам и офицерам: «Я получил приказ защищать каждую пядь Севастопольского плацдарма. Его значение вы понимаете. Ни одно имя в России не произносится с большим благоговением, чем Севастополь… (подчёркнуто мной, В.Ф.). Я требую, чтобы все оборонялись в полном смысле этого слова, чтобы никто не отходил, удерживал бы каждую траншею, каждую воронку, каждый окоп… Никому из нас не должна даже в голову прийти мысль об отходе на позиции, расположенные в глубине…» Через неделю ему придётся решать другую задачу и удивительно, что это ему почти удастся. Возмездие было неотвратимым и страшным. Утром 8 мая наши войска перешли в наступление и с ходу, сломив яростное сопротивление врага на Сапун-горе, взяли Севастополь. Враг был отброшен к Херсонесскому полуострову. Полностью повторялась ситуация 1942 года. Гитлер отдал приказ об эвакуации 17 армии, но было поздно – времени и условий для её организации уже не было. Наши войска стремительно приближались к Херсонесскому аэродрому и 12 мая сбросили остатки фашистских войск в море. Но за эти четыре дня в тяжелейших условиях немцы осуществили беспрецедентную операцию по спасению своих войск. Кстати, большую их часть составляли румыны.
Для эвакуации был задействован весь немецко-румынский флот, находившийся в Чёрном море. Около 2000 различных судов-транспортов, военных кораблей, катеров и самоходных барж растянулись цепочкой через всё Черное море, от херсонесских берегов до Румынии. Это был «живой мост» из непрерывно идущих конвоев – порожние спешили в Севастополь, а гружённые до отказа солдатами, военной техников и награбленными ценностями – в Констанцу. Люфтваффе уже не могли прикрывать это поспешное бегство, наша авиация полностью доминировала в воздухе и беспощадно топила вражеские конвои. Гвардейцы в танковой бригаде рвались к Херсонесскому плацдарму. Немецко-румынские войска смогли удерживать Севастополь всего 5 дней, а осаждали в 1941-42 годов – 250 суток! Немцы несли огромные потери на море, но до последнего дня упорно продолжали посылать всё новые конвои. В ночь на 12 мая, в 2ч.30м. ушёл последний крупный конвой (на переходе в Констанцу были потоплены два больших парохода), но почти до утра от Херсонесских берегов продолжали отходить оставшиеся десантные баржи. А в 8 часов главные силы немецкой армии сдались в плен (21 человек). Крым был полностью освобождён от захватчиков. Операция по спасению 17 армии стоила рейху половины принимавших в ней участие судов, а по тоннажу это составило почти 80%! Германия почти лишилась флота на Чёрном море. Но несмотря ни на что, немцам удалось с начала эвакуации вывезти в Румынию около 130000 солдат и офицеров, а самолётами Люфтваффе было вывезено ещё 21500 человек личного состава. Только в последние три дня с мыса Херсонес было переправлено 25700 человек. И если учесть, что эвакуация была проведена за несколько дней в тяжелейших условиях, под мощными артобстрелами, бомбёжками и всё нарастающим давлением советских войск, штурмовавших последние рубежи фашистов, то надо признать, что немцам удалось сделать несоизмеримо больше для спасения своей армии, чем нашему командованию для спасения своей. Конкретные цифры, некоторые цитаты и факты, приведённые мной (использованы: И.С.Маношин «Героическая трагедия» и работа А.Чикина «Возмездие»), показывают принципиальную разницу в отношении к своим армиям нашего и немецкого командования: наши хотели тайком от защитников города эвакуировать только верхушку командования и партруководства города (командующий СОРом Октябрьский попросил об этом ставку 30 июня, когда уже было поздно осуществлять эвакуацию Приморской армии и подразделений Черноморского флота), а командование немецких войск в Севастополе настаивало «…отбросить все требования безопасности за борт и рисковать всем, чтобы вывезти из Крыма всё, что только можно спасти».
Конечно, имелось ввиду не только армия; но история показывает, что, несмотря на то, что была потеряна половина кораблей с находящимися там людьми (погибло 42000 человек), боевой техникой и ценным имуществом, большая часть армии была спасена. Горькая обида за то, что их «бросили свои», что «родной Черноморский флот не пришёл на помощь», присутствует во всех воспоминаниях ветеранов, которые прошли дорогами плена и сталинских лагерей! Долгое время не публиковались документальные материалы о трагедии на Херсонесском полуострове и судьбе его защитников, оставленных и пленённых там. Пожалуй, только с выходом в 2001 году военно-исторического исследования, недавно ушедшего из жизни Маношина И.С. «Героическая трагедия. О последних днях обороны Севастополя» появилась достоверная и наиболее полная информация о тех днях и особенно о том, что было на Херсонесском плацдарме после 3 июля – даты официального оставления Севастополя (сопротивление отдельных групп черноморцев продолжалось до 12 июля, а последние защитники плацдарма были взяты в плен 17 июля!). Материалы этой книги потрясают и дают понимание масштаба этой трагедии, равной которой не было в истории Севастополя.
Но даже появление книги И.С.Маношина не изменили отношения к этой трагической дате. Официально в Севастополе 3 июля отмечается «День памяти и скорби», но, к сожалению, он еще не приобрел должного значения для всех жителей города, для флота. Возможно потому, что еще не все знают всю правду о тех трагических событиях. Все мероприятия носят частный характер и не охватывают весь город. Чаще всего они проводятся по инициативе ветеранских организаций в отдельных районах города. Становится традицией «Вечер памяти и скорби» на летней эстраде Приморского бульвара, организуемый «Клубом любителей истории Севастополя» (председатель О.Г.Доскато).
Вечер обычно заканчивается ритуалом возложения траурного венка-гирлянды в море у Памятника затопленным кораблям. Но и этот, талантливо осуществляемый литературно-художественно-исторический экскурс пока не привлекает массового зрителя, соучастника.
Я считаю, что эта дата должна отмечаться всем городом, а Херсонесский полуостров и 35 батарея, политые кровью и засеянные костями десятков тысяч защитников города должны стать для севастопольцев Священными. А главное, чтобы наши дети и внуки прониклись чувством благодарности и преклонения перед подвигом, совершённым их дедами и прадедами в 1942-44 годов. Конечно, для этого также необходимо проведение «Уроков Памяти» для школьников и молодежи.
Может быть именно для этого я написал повесть «Может, свидимся ещё?..». Она о судьбе простых людей, прошедших ад последних дней обороны, а потом распятие пленом. Почти не осталось ветеранов, прошедших войну, они так ждали, когда же мы скажем правду о войне. ЭТО ВРЕМЯ ПРИШЛО.
От себя:
Подумайте о том, что написано и решите для себя, а стоит ли становиться Иванами-не помнящими родства? И для того ли погибли те люди, чтоб на их могилах устраивать шабаш!