ОДИН ЗА ВСЕХ И ВСЕ ЗА ОДНОГО?

 Не льстите себе - дураком вас еще не называют.

"Полное же сочетание «олух царя небесного» является продуктом народного творчества наряду с близкими по смыслу сочетаниями, например, «божий пень». Оно указывает на приближённость наивных людей к Богу, на то, что они могут рассчитывать на Божью помощь".

Что вам тут опять  не так?

 

прощение вымолить можно, перед смертью

Вот это то молитва тяжёлое и есть.  Попробуйдете.

Покайтесь-тогда увидите, что нам покаяния тяжельше. будет.

Легше станет, я знаю. 

 

 

Для Христа смерть была более страшна, чем для обычного человека.

 

КУСОК ТЕКСТА.

 

= Христос молится Отцу – «Да минует Меня Чаша сия. Впрочем, воля не Моя, но Твоя да будет».

 Они говорят – вот смотрите, Христос боится смерти, а вот апостол Стефан смерти не боится. Можно ли допустить, что Бог был более боязлив, чем человек? На людей действует безотказно.

Понятно, что это страх человеческий. Можем ли мы сказать, что Христос боялся смерти как человек? Можем. Преп.Иоанн Лествичник так и говорит – боится Христос смерти, но не трепещет.

Надо пояснить, что такое страх смерти. Как известно, Бог смерти не сотворил. Смерть – это просто максимально не есть Бог, а душа человека стремится к Богу, и особенно душа Христа. Она стремится к Богу и естественно сторонится, убегает того, что не есть Бог, что враждебно Богу. Поэтому Бог вложил в человека два основных импульса – импульс эроса, любви, стремления положительного – и импульс гнева, отторжения, танатоса, «бегания» от смерти, от зла («Уклонися от зла и сотвори благо»). Вот две основных способности человека – уклоняться от зла, от искушений, реакция гнева и ненависти – и реакция любви, положительного стремления.

Все мы смерти не боимся, потому что мы привыкли к ней. В своих грехах мы постоянно стираем границу жизни и смерти – в грехах и происходящих от них болезнях мы привыкаем умирать.

Это как плохо изготовленное стекло с пузырьками воздуха. Вот это есть наша душа, где эти пузырьки вплавлены в нашу душу. Но во Христе была безгрешная человеческая природа, в ней не было этих каверн, этих пузырьков пустоты. И поэтому реакция Христа на смерть была абсолютно чиста. Никогда ни один человек на земле не боялся смерти так, как Христос. Боязнь в смысле отторжения, отталкивания – потому что столь чистой, столь живой души на земле не было никогда.

В таком человеке, каким был Христос, и в человеке святом – не бывает никакой свободы выбора. Свобода воли и свобода выбора – это разные вещи.

Свобода выбора – это то, что досталось нам от грехопадения. Потому что выбор предполагает – нам кажется, что есть две равно хорошие возможности, равно привлекательные. И сюда нас тянет, и сюда. И мы колеблемся – куда же мы пойдем?

А свобода воли – это естественное стремление природы к чему-то доброму, и согласие личности с этим – пусть так оно и будет.

То есть, свобода выбора возникла только тогда, когда возникли эти фантастические логосы, когда ум человека начал создавать химеры. Так вот – ум Христа химер не создавал, и поэтому Христос никогда не выбирает. Христос абсолютно и всецело творит волю Божию, Он всегда ориентирован на добро.

Но навстречу дует ветер, шторм идет навстречу. Это все-таки означает, что необходимо приложить труд, чтобы идти по компасу, идти по этому направлению. Это не колебание воли Христа, а это крик протеста – против смерти, а не против Бога, который поднимается в душе Христа. В Его душе поднимается совершенно безгрешный протест – пусть эта чаша смерти пройдет мимо меня, потому что это нечеловеческая чаша, ведь Бог не создал человека для смерти, тем более Христа он не создал для смерти.

В обычной ситуации – смерть приходит к человеку, она подходит к нам. Во Христе – уникальный случай – Человек сам пошел к смерти, Христос сам пошел в царство смерти. Он в Себе имеет жизнь, и «жизнь с избытком». И Он, абсолютно живой – а Ему надо пережить не только физическую смерть – Ему надо сойти во ад, во владения сатаны. Христос знает, что Он воскреснет, знает, что это надо. Но здесь Он знает это умом, а протест рождается из сердца – не надо этой смерти, потому что смерть – это то, что отъединяет от Бога.

Теперь я хотел бы сказать некоторые вещи, которые могут показаться очень странными.

То, что происходит в Гефсиманском саду – это максимально противоестественные вещи. Личное решение Христа должно загасить безгрешный и естественный импульс человеческой природы. Христос должен умереть, а умереть можно, только перестав быть Богом, потому что к Богу смерть не может приразиться.

Христос – трижды Бог: по ипостаси, по природе и по обоженному человеческому естеству. И чтобы человеческое естество Христа смогло быть разрушено, оно должно остаться вне благодати Божией. Для человека, тем более для Христа, для души Христа естественно стремиться к соединению с Богом. Вот этот импульс соединения с Богом должен быть остановлен. Максимально доброе, максимально святое стремление в душе Христа должно быть остановлено.

В чем проблема – Христос может умереть по человеческой Своей природе только в том случае, если благодать Его оставила один на один с миром [людей].

Вот эта связь с ипостасью – она установлена навечно и не подвержена никаким изменениям и нарушениям. Но от Божественной природы Христа сюда, в человеческую, идут благодатные энергетические токи, которые пронизывают Христа. Пока эти токи пронизывают человеческую природу Христа, она умереть не может.

Святые отцы постоянно говорят – сравни человека с раскаленным железом. Святой человек – это человек, в котором обитает благодать Святого Духа. Вот есть железный прут, он раскален. В нем есть энергия огня, он горящий, и есть природа железа, он железный. И пока он горячий, никто не может взять его в руки. А как только он остыл – любой берет его и делает с ним все, что хочет.

Так вот и с Христом: пока Его человеческая природа была «горяча», пронизана, согрета благодатью Божества, смерть не могла прикоснуться Его. Потому что смерть – это есть раскол, разлучение. А Бог – это благодать, она исцеляет, делает цельным. Поэтому это невозможно. Чтобы Христос мог умереть - по свободному согласию Его двух воль Божественная благодать уходит, возвращается к себе. Вот эта ниточка на время прерывается. А эти (связи с ипостасью) остаются совершенно не разлучны.

Так вот, человеческая душа Христа тоскует по этому Хлебу Небесному, она не хочет отпускать от Себя Божественную благодать. Это тоска – из-за того, что благодать уходит. Эта тоска может быть удовлетворена тем, что благодать вернется? – Да ни в коем случае! Ведь ради этого же эта тоска и дается, ведь смысл тоски – чтобы Христос согласился, что благодать ушла. А потом она к Нему возвращается и «говорит» - ну ничего, я вернулась, не тоскуй больше? Тогда Он опять не сможет умереть, и значит, опять надо тосковать, опять она должна уйти.

Поэтому очень важно понять, что Христос преодолевает Гефсиманское борение чисто человеческой Своей волей, а не Божественной.

И в Евангелиях – помните, что происходит после окончания Гефсиманского борения? – Ангелы являются Ему и служат Ему. Это поразительное место. Никогда раньше ангелы Ему не являлись и не служили. Почему теперь они появились? – потому что до этого – «Сын Единородный, Он явил». Ангелы – это явление Божественного, горнего мира. Высшее явление Отца на земле – Сам Христос всегда был. А здесь Отец открывается Ему, дает Ему Свое укрепление. Не внутри человеческого сердца Христа, а вне его. Вне являются ангелы и укрепляют, утешают Его.

То есть, теперь Бог не через Его сердце с Ним говорит, а совне, как с обычным пророком Ветхого Завета, по сути.

Человеческий ум Христа понимает необходимость идти на смерть. Божественная воля Христа тоже останавливается, ведь Христос должен остановить также и стремления Божественной энергии, останавливает ее Троическим Советом. А вот сердце все знает – и все-таки стремится остаться с Богом. А это сейчас невозможно.

Божественная ипостась в минуту страдания Христа продолжала оставаться Божественной. Божественная природа Христа не претерпела никаких изменений, никаких страданий. Но единство Бога и Человека в эти дни (т.е.от Гефсиманского борения до Пасхи) оставалось только вот здесь вот – во ипостаси. Вот этого (указывает на рисунок) – не было, и лишь потом, в Пасхе, все соединилось вновь.

Однако, чтобы было понятно, что благодатная связь Человека и Бога во Христе была и раньше – поэтому до распятия Господь показывает ученикам Свою славу на Фаворе, «прежде Своей Божественной страсти уверяя их». Показывает им, что Он не за заслуги стал Богом, а изначально был Богочеловеком.

Св.Ириней Лионский писал об этом так: «Слово Божие побеждает сатану посредством человеческой природы». Обратите внимание – не посредством Божественной силы побеждается сатана, а посредством человеческой природы. То есть, это борьба не с плотью, не со страстями. Это борьба с самым святым стремлением – стремлением не расставаться с Богом.

 

И НИКОМУ БОЛЬШЕ НА ЗЕМЛЕ ТАКОГО ПРЕТЕРПЕВАТЬ НЕ ПРИХОДИЛОСЬ. БОЛЬШЕ НИКТО ТАК НЕ БОЯЛСЯ И НЕ ПЕРЕЖИВАЛ.

Христос отрекается Сам от Своей Божественной славы, чтобы через это сделать нас соучастниками Божественной славы, но уже – по ту сторону Креста, в Пасхе. Христос как бы отлагает Свою Божественность. Если хотите – Он снимает покровы Божественной благодати со Своей души, со Своего тела, чтобы войти в могилу Адама, вырваться оттуда, и эту одежду затем одеть не только на Себя уже, но и на нас.

Но этого радостного чувства единства с Богом в Нем сейчас нет и не может быть, потому что Он умирает. Это и есть то самое «смирение даже до смерти». Человек, в Котором «обитала вся полнота Божества телесно», теперь остается просто Человеком. Но Его Личность продолжает быть Личностью Бога. =