3 НЕМЕЦКИЕ ОФИЦЕРЫ И ВОИНСКИЙ ДОЛГ

Чисто немецкие принципы обучения

Итак, мне уже пришлось описать способы подготовки немцами офицеров в книге «Если бы не генералы!», и у Корума я не увидел ничего принципиально иного, что потребовало бы от меня изменить ранее написанное. Но у Корума раскрывается несколько моментов, которые раньше мне были непонятны и по созвучию воспринимались, такими же, как и у нас. Поэтому немного продолжу о том, как немцев экзаменовали.

Тут надо сказать, что у немцев, как я понял, в Рейхсвере и в Вермахте было два рубежа в оценке способностей своих офицеров. Первый рубеж был перед посвящением в офицеры, перед присвоением звания «лейтенант» (это звание означает «помощник», в данном случае, помощник командира роты). Чтобы стать лейтенантом, кандидат в офицеры обязан был показать на разных испытаниях, что он при необходимости способен будет командовать усиленным батальоном. Но начинал лейтенант офицерскую службу, разумеется, с лейтенантской должности – с должности помощника командира роты. (В немецкой роте было два собственно офицера – капитан (гауптман, атаман) – командир роты, и лейтенант (его помощник), который одновременно командовал и первым взводом (остальными тремя взводами командовали фельдфебели)). И до самого получения звания майора и получения в команду батальона, офицера больше никак официально не экзаменовали. Немцы считали, что той подготовки, которую офицер получил перед получением звания лейтенанта, плюс те знания, которые он получит в ходе службы, плюс его самообучения вполне достаточно, чтобы командовать батальоном и получить звание майора. Как я понимаю, примерно так же смотрят на офицера и в нашей армии (по крайней мере, так в Советской Армии смотрели).

Далее, перед получением звания помощника полковника (оберст-лейтенанта) подходящих командиров батальонов готовили и экзаменовали на должность командира полка, дальше, похоже, никаких экзаменов не было, хотя Сект, командуя Рейхсвером, организовывал и обучение генералов.

Экзаменовали кандидатов и офицеров по многим отраслям общих знаний, начиная от иностранного языка, но главным была способность командовать. Поэтому главный экзамен был письменный и очень специфический. Экзаменуемому давали задачи, которые представляли из себя «вводную» - боевую обстановку. И предлагали на месте ротного или комбата (командира полка) дать решение этих задач, которые состояли не только из решений на сам бой (какой вид боя выбрать и как его провести), но экзаменуемый обязан был и написать все необходимые приказы и распоряжения – артиллерии, тылам, сапёрам, химикам и пр. Причём, на ответ отпускалось очень мало времени, чтобы экзаменуемый попал в стрессовую обстановку, которую он будет иметь и в настоящем бою. Гоняли экзаменуемых так потому, что: «На практике от офицера ожидалось, что он сможет отреагировать на любое мыслимое тактическое требование», - поясняет Корум.

Вот теперь мне понятны неясные места из воспоминаний немецких ветеранов. Почему, скажем, Отто Кариус, имевший не только среднее образование, но и несколько курсов университета, плюс уже приличный опыт реальной войны, не сумел сдать экзамен на лейтенанта. Или почему тот же майор Винцер, давно и успешно командовавший противотанковым дивизионом, имея, как говориться, «всю грудь в крестах», не смог сдать экзамен на командование полком. Заметьте, в таком немецком экзамене ни шпаргалки, ни зубрежка не помогут.

Или, к примеру, натыкаясь, время от времени, на упоминания о дальнейшей командирской учёбе и о связанных с этой учёбой командирских или штабных поездках, я не мог понять, о каких поездках идёт речь? Ну, выехали из части офицеры, ну, поехали куда-то, а как это их обучает? Оказывается, перемещаясь из одного пункта в другой, руководитель поездки давал на открывавшейся новой местности очередную вводную, и требовал у офицеров (а в некоторых полках и у унтер-офицеров) решение и приказ. Скажем: «На том холме показался батальон противника с двумя орудиями, у вас рота, ваши действия?». Тот, кого спрашивали, должен был найти наилучшее решение применительно к местности, которую он только что увидел. Решение анализировалось остальными участниками поездки. Корум так их описывает: «Полковые командиры также отвечали за руководство своими офицерами во время штабных поездок— то есть объездов близлежащих территорий с обсуждением того, как могли вестись наступательные или оборонительные военные действия на тактическом уровне на примере конкретной местности».

Но я не хочу подобными подробностями затенять главную мысль, поэтому только немного напомню, о чём уже писал несколько лет назад (с учётом прочитанного у Корума).

Детали обучения

Чтобы стать немецким офицером нужно было сначала получить среднее образование, правда, после первой мировой, как я писал выше, солдатам, желающим стать офицерами, но не имеющим среднего образования, его давали вечерней формой обучения. Желающий стать офицером поступал в полк в статусе «фанен-юнкер офицер» и начинал служить солдатом, которого дополнительно к солдатской службе офицеры полка сначала обучали тому, что должен знать унтер офицер. В рейхсвере это продолжалось полтора года, и за это время кандидат обязан был заслужить звание унтер-офицера и на практике показать, что он способен командовать людьми, в данном случае, отделением. И если у него это получалось, то его посылали на офицерские курсы, которые все авторы повсеместно называют «пехотным училищем», что вносит путаницу, поскольку сразу на ум приходят как наши военные училища, так и училища иных стран. На самом деле, кандидаты не поступали на службу в это «училище», как у нас или в США, немецкие кандидаты в офицеры так и оставались военнослужащими своих полков, причём, уже унтер-офицерами, а в «училище» находились, как бы, в командировке. Первый год в этом пехотном училище был, так сказать, обще-офицерский, и обучение в нём проходили кандидаты в офицеры абсолютно всех родов войск, кроме медиков и ветеринаров. После этого кандидаты в офицеры остальных родов войск возвращались в свои части или ехали в профильные «училища», а пехота оставалась ещё на год. После первых шести месяцев в училище для кандидатов всех родов войск были экзамены, после которых был приличный отсев. (В переполненном штатами Рейхсвере отсеянных кандидатов в офицеры обычно увольняли из армии).

Как я понимаю, до Первой мировой войны таких школ не было вообще, да и организовывались они фон Сектом с иными целями. Эти школы создавались не для обучения новых офицеров, а чтобы основательней подготовить офицеров-фронтовиков из рядовых и унтеров, ставших офицерами за боевые заслуги в Первую мировую войну, прошедших отбор и остававшихся и дальше служить в Рейхсвере: «Чтобы добиться некоторой однородности кругозора и уровня подготовки ротных офицеров — составлявших большую часть офицерского корпуса (3080 командиров из 4000 в 1922 году), - первоочередной задачей военных школ была организация учебных офицерских курсов офицеров длительностью в несколько месяцев для переподготовки офицеров военного времени». Потом эти школы начали использовать, чтобы унифицировать подготовку новых офицеров, собрав в школы лучших офицеров в качестве преподавателей и воспитателей.

Причём, насколько ценилась не болтливость преподавателей, не их «академичность», а их реальный боевой опыт, хорошо видно по тому, какую характеристику даёт Корум Роммелю, который, как я уже писал, несколько лет был преподавателем в такой пехотной школе: «Тем не менее Роммель, как и большинство офицеров Рейхсвера, не может называться военным мыслителем или теоретиком. Хотя он явно внимательно изучил свою специальность, его дневники, письма и работы никоим образом не свидетельствуют о том, что он когда-либо всерьез изучал Клаузевица или Шлиффена». Как видите, Коруму Роммель в качестве преподавателя не очень нравится (Клаузевица не читал), а немцы Роммеля считали вполне подходящим педагогом.

Ладно. После обучения в школе, кандидаты в офицеры возвращались в полки и начинали служить командирами взводов, а к ним присматривались полковые офицеры. В это время кандидаты уже не считались просто фельдфебелями, но ещё и не считались лейтенантами. В это время их называли обер-фенрихами. И в течение полугода полковые офицеры принимали решение, быть этому фенриху лейтенантом или нет. Если офицеры полка не видели в данном кандидате лейтенанта и отказывали ему в этом звании, то окончательное решение принимал военный министр.

То есть, пока был Рейхсвер, то для того, чтобы стать офицером, нужно было 4 года службы и учёбы (напомню, что до Первой мировой даже в мирное время хватало, порой, меньше года). Но когда к власти пришёл Гитлер и начался резкий рост вооруженных сил Германии, сроки подготовки офицеров были сразу же официально сокращены вдвое, хотя традиционный принцип обучения остался – чтобы стать офицером надо было сначала прослужить в обычном полку солдатом и зарекомендовать себя в должности унтер-офицера пехоты. Даже если ты хочешь стать офицером в авиации.

И даже война не была помехой этому требованию – любой офицер должен был уметь командовать в пехотном бою. Вот для примера, часть карьеры капитана Вермахта Люббеке. Пошёл в Вермахт добровольцем в 1939 году и начал служить рядовым в 13-й роте пехотного полка – роте полковой артиллерии. И к ноябрю 1943 года, сначала на фронте во Франции, затем на Восточном фронте, непрерывно осваивая артиллерийскую специальность, дослужился до звания фельдфебеля и получил Железный крест обоих классов за исключительно умелое управление огнём орудий роты. К примеру, огнём двух 150-мм гаубиц роты с закрытой позиции с пяти снарядов навесным огнём сумел попасть по нашим движущимся танкам и два подбить, во что, честно говоря, трудно поверить. Тем не менее, когда он согласился стать офицером (разумеется, артиллеристом), его послали не в какую-нибудь артиллерийскую школу, а сначала послужить в пехоту, чтобы там показать свои способности командовать:

«Прежде чем поступить в военное училище в Германии, кандидат в офицеры должен был отслужить небольшой срок командиром стрелкового подразделения. 18 сентября меня временно назначили командиром отделения, состоявшего из десятка солдат одной из стрелковых рот, которые в основном были родом из Гамбурга и его окрестностей. … По причине того, что в последних боях погибло несколько командиров стрелковых рот, меня вскоре поставили командовать полным взводом, насчитывавшим более тридцати солдат». Заметьте, Люббеке, по своему воинскому званию фельдфебеля, и так был командиром взвода, но всё равно, в пехоте он начал с командования отделением, и только потом командовал взводом – по очереди проходил все командирские ступени. Воевал в пехоте Люббеке месяц, правда, всё время в боях, и даже был легко ранен: «Хотя мое пребывание на посту командира пехотного подразделения оказалось положительным жизненным опытом, оно продолжалось слишком недолго, чтобы между мной и подчиненными установилась крепкая духовная связь. Хотя солдаты относились ко мне с надлежащим уважением, в целом оно оставалось достаточно формальным», - пишет он. Но и этого было мало: «17 октября полковник Беренд приказал мне отбыть на десятидневные учебные курсы. Они проводились в тылу, в нескольких милях от передовой, и предназначались для предварительной подготовки кандидатов в офицеры перед отправкой в училище». Думаю, что эти курсы давали возможность офицерам полка ещё раз оценить кандидата – годится ли он в офицеры.

О том, что Люббеке получил в тылу в училище (а фактически – на множестве разных тыловых курсов в разных городах) за 4 месяца, сам Люббеке пишет так: «Полевая подготовка, которую мы прошли в училище, имела скромную практическую пользу и не шла ни в какое сравнение с боевым опытом, который я приобрел на Восточном фронте. Однако теоретические знания, которые мы получили, представлялись мне интересными и нужными для моей будущей роли командира. Кроме того, было очень приятно провести несколько месяцев вдали от передовой с ее окопами, пулями и снарядами». Однако, на мой взгляд, его инструкторам было ещё приятнее находиться в тылу, обучая фронтовиков, а не на фронте. Поскольку, скажем, будущего офицера-артиллериста Восточного фронта в тылу неделю учили спускаться с гор на горных лыжах и бобслее, учили прыгать с вышки в бассейн, не торопясь учили, «например, тому, как следует вести себя в обществе женщин, а также надлежащим манерам за обеденным столом». После этого, на базе его полка в Германии – там, где полк был расквартирован до войны и остались полковые запасные подразделения, - ему вручили лейтенантские погоны.

Правда, и после этого Люббеке сумел ещё немного зацепиться в тылу за две недели курсов командиров пехотных рот и неделю школы верховой езды. Тем не менее, вместо двух лет обучения в школах Рейхсвера, вся эта «подготовка в училище» во время войны (без сопутствующих отпусков) заняла у него всего 4 месяца.

Итак, для тех, кто с восторженным придыханием говорит об огромной пользе, получаемой от пяти лет просиживания штанов российскими сопляками в военных училищах. По большому счёту, как вы видите из истории Люббеке, разница между фельдфебелем (прапорщиком) и офицером в четырёх месяцах изучения теории типа теории спускания с гор на бобслее и поведения за обеденным столом.

Но вернёмся в Рейхсвер. Для того, чтобы в Рейхсвере стать офицером Генштаба, нужно было сначала в штабе округа сдать экзамены, о которых я написал выше. Интересно, что сначала экзамены сдавали только те офицеры, кто претендовал стать генштабистом, но неутомимый Сект заставил такие экзамены сдавать всех офицеров, чтобы держать их, так сказать, в тонусе и не давать им закиснуть.

«Военно-окружные экзамены, получившие такое название, потому что они ежегодно проводились в штабах семи военных округов, каждый год готовились отделом Т-4 Войскового управления. Экзамены длились несколько дней и состояла из следующих частей: три работы по прикладной тактике, одна работа по теории тактики, одна работа по военно-инженерной подготовке, одна работа по чтению карты и черчению, и одна работа по вооружению и военному снаряжению. Различные вопросы составлялись с учетом рода войск офицера. Экзамены на проверку общего уровня знаний касались следующих предметов, по одной работе на каждый: история, гражданское право, экономическая география, математика, физика, химия и физическая подготовка».

Но в любом случае, при очень малом количестве офицерских вакансий, в том числе и вакансий генштабистов, отбирали для обучения всего 30 человек в год – едва 10-15% даже от числа показавших наилучшие результаты.

Офицеры, отобранные для подготовки по программе Генерального штаба, первые два года служили в своих полках, но с октября по апрель первого года кандидат в офицеры Генерального штаба — как правило, молодой капитан — посещал 53-дневный учебный курс в штабе своего военного округе. В мае у него была 16-дневная штабная поездка на местности, где обычно проводились маневры. С мая по сентябрь кандидат посылался служить в части, относившихся к другим родам войск: «В ходе первого учебного года упор делался на изучение действий усиленного пехотного полка, с тактическим взаимодействием различных родов войск в рамках полка».

Далее, кандидат возвращался в полк и продолжал посещать занятия в штабе своего округа, и его обучали тактике уже на дивизионном уровне. На третий год слушатели прикреплялись в качестве стажеров к одному из высших штабов, как правило, штабу пехотной или кавалерийской дивизии. И на четвёртый год, уже в Берлине, кандидат проходил годовой курс подготовки, проводимой специально отобранными офицерами Генштаба и высшего армейского командования. На третьем году обучения и при обучении в Берлине кандидаты обучались проведению операций «корпусного и армейского уровня, включая изучение иностранных армий и взаимодействия с современными военно-морскими силами». Напомню, что это было специально затянутое по времени обучение, чтобы иметь количество подготовленных офицеров больше, чем это определили победители.

Соответственно, «из примерно тридцати офицеров, начинавших учиться по программе, около двадцати заканчивали первые два или три года и отсеивались с записью «годен в случае необходимости». И только десять офицеров в год попадали в Берлин для прохождения финального года академического обучения в Берлине».

Корум подсчитал, что 30 начинавших обучаться будущих генштабистов обучали 21 генерал и офицер, при этом, среди преподавателей не было ни одного, скажем так, «профессионального преподавателя» в области военных дисциплин – это были войсковые офицеры – командиры полков и дивизий, начальники штабов.

Насколько качественно велась подготовка, можно оценить из того, что в советской стрелковой дивизии по штатам 1941 года было 94 человека командного и политического состава, в штабе американской пехотной дивизии служило 79 офицеров, а в немецкой пехотной дивизии – около 30. И Корум пишет: «Однако никто еще не смог привести свидетельства, что американские дивизионные штабы были более эффективны, чем немецкие».

И ещё, что меня, надо сказать, сильно удивило. Мы-то привыкли, что Академия Генштаба готовит каких-то умников для работы в штабах, а Корум сообщает, что по немецким критериям офицер Генштаба обязан быть: «решительным, готовым брать ответственность, уметь сохранять спокойствие в угрожающей обстановке и быть вождем для своих войск».

Вот, скажем, полковник В. Адам, даже не генштабист, а всего лишь 1-й адъютант командующего 6-й немецкой армии, по-нашему, начальник отдела кадров армии. В ноябре-декабре 1942 года при ударе советских войск по 6-й армии с выходом наших дивизий немцам в тылы, немцы потеряли управление войсками и их единое командование развалилось. И Адам, случайно оказавшийся старшим в чине в районе панического отступления подразделений немецких войск, собирает солдат в боевую группу и с помощью контратак и оборонительных боёв сдерживает натиск советских войск по реке Чир столь удачно, что награждается за это Рыцарским Крестом.

Как видите, у немцев даже в штабах действительно служили вожди.

А вот воспоминания генерала И.А. Толконюка. В октябре 1941 года немцы окружают под Вязьмой группу советских войск, в том числе и 19 армию, которой командовал генерал Лукин. Лукин тут же предательски перестает командовать войсками и фактически удирает из штаба с явной целью сдаться в плен. В штабе остаётся около двухсот офицеров, их должен кто-то возглавить. В такие моменты и проявляется, что значит «русский офицер». Толконюк, тогда капитан (одна шпала на петлицах), предложил возглавить эту группу кому-то из старших по званию офицеров штаба. Он пишет: «Но меня прервали голоса: - Я инженер, а не строевой командир, - возразил майор инжвойск. – А я связист и не смогу командовать… - А я политработник и мои обязанности известны, - высказался офицер с двумя шпалами на петлицах. – В любой обстановке моя обязанность – политобеспечение». Вожди… Не воины, а беспомощное стадо «офицеров».

***

Итак, повторю, главное в этой работе - то, что мне хотелось донести до читателей, - это не описанные детали подготовки немецких офицеров. Главное, что надо почерпнуть у немцев - это честное отношение немецкого офицера того времени к своему офицерскому долгу. Я старался показать различные аспекты того, что означает эта честность на практике, но оставил не освещённым один, на мой взгляд, самый главный аспект.

Фон Сект требовал, чтобы «каждый офицер каждого рода войск Рейхсвера постоянно помнил о своей роли ОБРАЗЦА для подчиненных ему войск».

Что значит быть «образцом»? Ведь все погононосители, особенно носители погон с большим количеством звёзд, могут заявить, что и они, в общем-то, образцы.

Мне пришлось в своё время готовить к печати для публикации в одной книге с моими работами воспоминания уже на тот момент умершего ветерана войны, командира батальона связи 2-й стрелковой дивизии А.В. Невского, оказавшегося свидетелем организованной сдачи в плен в мае 1945 немецких дивизий Кенигсберга. Он писал: «А дальше произошло то, что произвело на нас, советских воинов, сильное впечатление. Когда немецкие офицеры получили приказ Перевозникова построиться отдельной колонной, началось их прощание со своими солдатами. Они целовались и плакали, не стыдясь своих слез».

Вот я и думаю, что когда солдаты даже потерпевшей поражение армии плачут, прощаясь со своими офицерами, вот тогда, пожалуй, можно сказать, что в этой армии офицеры были образцами для своих подчинённых.

Ю.И. МУХИН

 

centermso-bidi-font-style:normali style=span style=

• << 2 НЕМЕЦКИЕ ОФИЦЕРЫ И ВОИНСКИЙ ДОЛГ
• ИМПЕРСКИЙ ПОЭТ ШЕВЧЕНКО Т.Г. >>