1 ЭТО МОЕ ГОСУДАРСТВО!

"Кризис власти в республике назрел окончательно и разрешился в начале мая вооруженным путчем в Каталонии. Одним из основных актеров этой трагедии была Рабочая партия марксистского объединения (испанская аббревиатура ПОУМ), основанная в 1935 году путем слияния испанских троцкистов — Испанской коммунистической левой — и Рабоче-крестьянского блока. В момент основания партия насчитывала 7 тысяч членов и контролировала 60-тысячные профсоюзы. Ее влияние фактически ограничивалось Каталонией. В 1936 году ПОУМ сначала не хотела вступать в Народный фронт, высказываясь, как и Ларго Кабальеро за чисто рабочий избирательный союз. Но здравый смысл все же возобладал. ПОУМ присоединилась к Народному фронту, и один из руководителей партии Маурин прошел в кортесы. Основным лидером ПОУМ был Андрес Нин (1892–1937). Сын башмачника, Нин уже в 1911 году вступил в молодежную организацию ИСРП, затем перешел к анархистам и в 1921 году стал генеральным секретарем национального комитета НКТ. После убийства анархистами премьер-министра Дато, опасаясь преследований, Нин эмигрировал в СССР, вступил в РКП (б) и работал на ответственном посту секретаря международной организации коммунистических профсоюзов — Профинтерна. С 1923 года Нин примыкал к троцкистской оппозиции и в 1930 году был выслан из СССР. Позднее, уже в Испании, Нин идейно разошелся с Троцким. Даже сверхреволюционный Лев Давидович стал казаться ему оппортунистом, так как призывал своих сторонников вступать в социалистические и социал-демократические партии с целью раскола их изнутри. Однако влияние троцкизма на ПОУМ сохранилось и проводилось, главным образом, через секретаря партии по международным вопросам Хулиана Горкина.

После мятежа июля 1936 года ПОУМ сформировал несколько колонн и отправил их на Арагонский фронт. Число сторонников партии росло, хотя, конечно, и не в такой пропорции, как КПИ. Нин стал членом каталонского генералидада (советником по юстиции), но под давлением ОСПК в конце 1936 года покидает свой пост.

Линия ПОУМ, выражаемая через центральный орган партии газету «Ла Баталья» («Битва»), была ультрареволюционной: ПОУМ требовала установления диктатуры пролетариата, образования рабоче-крестьянского правительства, противилась превращению милиции в армию (считая это «разоружением народа»). В общем, можно сравнить требования ПОУМ с НКТ, хотя поумовцы и были против загибов анархистов вроде отмены денег или немедленной ликвидации государства.

С начала 1937 года резко ухудшились отношения ПОУМ с КПИ. Конечно, здесь свою роль играли политика Сталина и начавшаяся в СССР шумная кампания против Троцкого. Но справедливости ради надо сказать, что сам Троцкий давал Москве обильную пищу для критики. В частности, он призывал к восстанию в СССР и свержению предавшей идеалы революции сталинской бюрократии. Лидер IV Интернационала договаривался даже до того, что приветствовал интервенцию против Советского Союза как катализатор внутренних изменений там.

«Ла Баталья» в Испании также публиковала антисоветские материалы, что, естественно, не могло радовать ни испанских коммунистов, ни Москву. Например, 24 января 1937 года «Ла Баталья» напечатала резолюцию Исполкома ПОУМ «против чудовищного преступления, готовящегося в Москве» (имелся в виду процесс против Пятакова, Радека и других). Конечно, с точки зрения справедливости и морали, поумовцы были правы, но в условиях гражданской войны в их стране, когда жизненно важная военная помощь республике шла только из Советского Союза, такая критика била по своим. Ведь в годы Второй мировой войны печать стран антигитлеровской коалиции воздерживалась от критики общественного строя в странах-союзниках, хотя ни Черчилль, ни Сталин не изменили своих диаметрально противоположных политических взглядов. Трудно было даже представить, чтобы Франко позволил прессе в своей зоне печатать какие-либо критические материалы в адрес Германии и Италии, хотя сам «каудильо» не питал больших симпатий к внутреннему устройству нацистской Германии (Гитлер активно преследовал у себя дома католиков, в то время как Франко сделал борьбу за возвращение былого влияния католической церкви в Испании знаменем своего «крестового похода»). Наконец, советская пресса не вмешивалась во внутрипартийную борьбу в Испании, а военные сводки печатала только на основе правительственных коммюнике, зачастую весьма далеких от действительности (например, однажды сводка сообщала об успешном наступлении республиканских войск, в результате которого не было потеряно ни пяди территории!). А газета ПОУМ писала, что корреспондента «Правды» в Испании «Кольцова можно назвать больше, чем мерзавцем — канальей и больше, чем канальей — дураком».

Но если под поумовской критикой внутренней политики СССР была хотя бы какая-то основа, то внешнеполитический курс Советского Союза ПОУМ ругала и по существу неверно. «Ла Баталья» писала, что «Сталин и Литвинов оставили революционный марксизм и впадают в национализм‹…›Для Ленина Лига наций была убежищем империалистических бандитов. Сталин и Литвинов превратились в чемпионов защиты этого убежища бандитов». А 26 января 1937 года центральный орган ПОУМ доказывал своим читателям, что вокруг испанской войны «создалось два блока». Первый в составе Берлин-Рим-Лиссабон-Токио, второй в составе Париж-Лондон-Москва. Причем, второй блок, по мнению ПОУМ, хотя и хочет воспрепятствовать распространению фашизма в Испании, но одновременно абсолютно не желает победы испанской революции. Таким образом, политика СССР, направленная на укрепление сотрудничества с западными демократиями против Гитлера, классифицировалась испанскими троцкистами как предательство мировой революции. Похоже, что поражение пролетариата в Германии так ничему и не научило ПОУМ, которая упорно цеплялась за отжившие, сектантские лозунги, объективно работавшие против республики.

Чтобы еще больше позлить «русских», у поумовцев появилась даже идея… пригласить в Испанию Троцкого и сделать страну базой нового «настоящего» социализма!

К маю 1937 года отношения КПИ с Кабальеро, ПОУМ и анархистами обострились до предела. Достаточно было лишь небольшой искры для открытой вспышки конфликта.

25 апреля 1937 года в каталонском городе Льобрегат был убит лидер ВСТ Каталонии и член ОСПК Рольдан Кортада. Его похороны вылились в грандиозную манифестацию в Барселоне, которую «Ла Баталья» назвала «контрреволюционной». После ареста убийц (оказавшихся анархистами) Генералидад уже в который раз потребовал от ФАИ-НКТ сдать все оружие и распустить свои патрули. В ответ анархисты демонстративно привели свои боевые дружины в состояние повышенной готовности и 28–30 апреля захватили город Оспиталет и береговые батареи Барселоны.

1 мая 1937 года, учитывая напряженность обстановки, ВСТ и НКТ призвали воздержаться от массовых демонстраций. «Ла Баталья» требовала от сторонников ПОУМ не сдавать оружие, быть бдительными и готовыми к «разрушению всех буржуазных институтов». Ей вторил центральный орган НКТ «Солидаридад Обрера»: «Рабочие! Не дайте разоружить себя!». Радио мятежников сообщало о начавшихся в Каталонии массовых беспорядках, хотя пока на улицах было еще спокойно.

1 мая 1937 года президент республики Асанья разговаривал из Барселоны по телефону с правительством в Валенсии, как вдруг его прервал чей-то голос, потребовавший не говорить на данную тему. Это были анархисты, державшие под контролем центральную телефонную станцию (ЦТС) Барселоны (как и другие предприятия Каталонии, она была «коллективизирована»). 2 мая 1937 года Прието, звонивший из Валенсии в генералидад, услышал в трубке, что последнего уже нет и вместо него создан некий «Комитет обороны Барселоны». Засевшие на ЦТС анархисты и раньше по своему усмотрению прерывали телефонные разговоры (даже с испанскими послами за границей), но на этот раз чаша терпения переполнилась.

3 мая генеральный комиссар Генералидада по вопросам безопасности Родригес Сала в сопровождении нескольких десятков бойцов штурмовой гвардии прибыл на ЦТС, чтобы взять ее под контроль. Анархисты (30 вооруженных боевиков с 4 пулеметами) встретили силы правопорядка огнем и последним удалось занять только нижний этаж. ПОУМ, НКТ-ФАИ (местные организации) призвали своих сторонников оказать вооруженное сопротивление и Барселона стала покрываться баррикадами. Многих рабочих троцкисты и анархисты вывели на улицы обманом, заявив, что республиканская гвардия восстала против законного правительства. Вечером барселонское руководство НКТ предъявило Генералидаду ультиматум: немедленно передать посты ответственных за безопасность, оборону и промышленность анархистам и арестовать Салу. Ультиматум был отвергнут и обе стороны начали укреплять свои позиции. Зенитные батареи Барселоны, контролируемые НКТ, были перенацелены на здание Генералидада.

Правительство в Валенсии сразу поняло всю серьезность ситуации (тем более, что радио франкистов не переставало говорить о «национально настроенных» анархистах и поумовцах, поднявшихся против коммунистов и их «французских и русских хозяев») и направило в Барселону 3000 штурмовых гвардейцев и два эсминца. Хотя Кабальеро вел двойную игру. С одной стороны он требовал от Генералидада решительных наступательных действий против НКТ, обещая немедленную помощь, а с другой — конфиденциально сообщил анархистам, что каталонское правительство настаивает на скорейшей присылке войск, но премьер-де против кровопролития. Тем самым Кабальеро хотел спровоцировать жестокие бои между анархистами и Генералидадом (Генералидад опирался, в основном, на ОСПК), чтобы обескровить и коммунистов, и ФАИ-НКТ.

4 мая анархисты и члены ПОУМ перешли в атаку и напали на здания управления общественного порядка, штаб-квартиру ОСПК и ВСТ, а также на казармы им. Карла Маркса, где формировались для отправки на фронт части ОСПК. Тут-то и выяснилось, что анархисты, кричавшие о своей безоружности, были вооружены до зубов. Только защитники казарм им. Карла Маркса подбили несколько их броневиков. В тот же день в Барселону прибыли министры-анархисты Оливер и Монтсени, призвавшие по радио своих сторонников прекратить братоубийственную войну.

Но путчисты не унимались. Была объявлена всеобщая забастовка. А 5 мая части 46-й (анархистской) и 29-й имени Ленина (поумовской) дивизий (членов ПОУМ в дивизии было не более 15 %) самовольно оголили фронт и пошли на Барселону. Причем командование этих частей на специально созванном совещании наметило целый план мятежа, предусматривавший занятие ряда городов (например, Барбастро) и окружение коммунистической дивизии имени Карла Маркса. Республика оказалась на краю гибели. В столице Каталонии силы восставших насчитывали уже 7–7,5 тысяч бойцов (в т. ч. тысяча сторонников ПОУМ, остальные анархисты). Однако, фронтовые части и военных в тылу вовлечь в мятеж практически не удалось. С фронта до Барселоны добрались только 600 бойцов бывшей дивизии Дуррути, а в самой Барселоне восемью выстрелами по зданию полицейского комиссариата отметилась батарея 155 мм орудий (правда, ни один снаряд не попал в цель, так как и артиллеристы, по-видимому, не желали точно исполнять противоправные приказы своего командира).

Анархисты держались в ходе мятежа хитрой линии. Центральное руководство ФАИ-НКТ, понимая, чем в условиях военного времени может закончиться для них лично участие в путче, формально призывало своих сторонников прекратить братоубийственную борьбу. С другой стороны, барселонским анархистам был дан фактически карт-бланш, хотя на передний план рекомендовалось выпячивать троцкистов, чтобы в случае провала мятежа сделать из них «козлов отпущения». Забегая вперед, заметим, что так и произошло.

Хотя большинство рабочих Барселоны не поддержало мятеж, а колонны двух дивизий (там находилось несколько батальонов) были остановлены у Лериды командующим Арагонским фронтом Рейесом и бойцами ОСПК, которые, угрожая применением авиации, заставили восставших повернуть обратно.

В Барселоне ОСПК держалась оборонительной тактики, не желая окончательно испортить отношения с анархистами, в рядах которых отношение к начавшимся беспорядкам было далеко не однозначным. Коммунисты вооружили 2000 членов партии (1000 винтовок, 50 ручных и 20 станковых пулеметов), но, несмотря на неоднократные предложения Генералидада, отказывались от наступления на штаб-квартиру НКТ.

5 мая было заключено перемирие на условиях «ни победителей, ни побежденных». Но мятежники не унимались и уже требовали расстрела тех, кто пришел 3 мая на ЦТС. ПОУМ вообще не приняла перемирия и призвала своих сторонников оставаться на улицах. 6 мая в Барселоне продолжалась стрельба и по дороге на работу был убит член Генералидада от ОСП, наиболее способный и видный коммунист Каталонии Антонио Сесе. Когда на улицы вопреки приказу анархистов о забастовке вышли первые трамваи, их стали забрасывать гранатами.

Троцкисты и поумовцы захватили несколько городов Каталонии. Председатель Комитета по невмешательству лорд Плимут уже обсуждал высадку в Каталонии английских войск, если мятеж затянется. Авиация и ВМС мятежников обстреливали с моря идущую на Барселону колонну штурмовых гвардейцев.

В этих условиях ОСПК, понимая, что нельзя терять ни минуты, перешла в контрнаступление и к вечеру 6 мая ее силы захватили ЦТС и Центральный (Французский) вокзал. В тот же день силы правопорядка заняли здание газеты ПОУМ «Ла Баталья» и закрыли ее за непрекращавшиеся призывы к продолжению беспорядков (правда, «Ла Баталья» продолжала выходить, так как ПОУМ заранее подготовила запасную типографию). Генерал Посас взял на себя командование всеми войсками в Каталонии, а 7 мая в Барселону прибыли, наконец, штурмовые гвардейцы. Путч явно провалился, и НКТ еще раз призвала своих сторонников сложить оружие и вернуться к работе.

Авантюра ПОУМ и НКТ обошлась в 400 убитых (по других данным — 950) и 2600 раненых. При этом коммунисты благодаря продуманной тактике потеряли только 18 человек убитыми и 80 ранеными.

Вопреки мнению некоторых историков, путч в Барселоне осудили не только коммунисты, а все партии и организации Народного фронта. Мадридский орган ИСРП (в столице как раз в это время два дня не было хлеба) «Эль Сосиалиста» с возмущением писал, что в то время, когда враг атакует Мадрид, «эти бесконтрольные» поднялись против правительства республики. Рупор левых социалистов «Кларидад» требовал смерти фашистским агентам и немедленного роспуска ПОУМ. Кстати, тезис насчет фашистских агентов нашел свое подтверждение. Германский посол при Франко — Фаупель — писал в Берлин со ссылкой на брата «генералиссимуса», что агенты мятежников активно участвовали в разжигании беспорядков. Сотрудник пресс-службы германского министерства авиации Харро Шульце-Бойзен (будущий руководитель советской разведсети в Германии «Красная капелла») сообщил в Москву (посредством писем, которые его родственница Гизела фон Пельниц опускала в почтовый ящик советского торгпредства в Берлине) об агентуре абвера в Барселоне и в рядах интербригад. Гестапо впоследствии признавало, что после этих сообщений немецких агентов «поставили к стенке».

Между тем, Ларго Кабальеро заявил, что в Барселоне произошли всего лишь междоусобные партийные столкновения, а подконтрольная премьеру газета «Аделанте» вообще обвинила в беспорядках коммунистов.

11 мая в Барселоне совершенно легально прошел расширенный пленум ПОУМ, на котором мятеж был представлен как спонтанная реакция трудящихся масс на провокацию правительства. Несмотря на раздававшиеся на пленуме голоса критики, Нин сумел навязать партии эту точку зрения. На самом деле даже советское генконсульство в Барселоне узнало о подготовке мятежа еще в декабре 1936 года, когда ПОУМ была удалена из каталонского правительства. Путч намечался сначала на январь, а потом на февраль. Понимая ограниченность собственных сил, ПОУМ установила тесные контакты с молодежной организацией ФАИ «Либертарная молодежь» (она занимала еще более экстремистские позиции, чем «взрослые» анархисты) и гангстерскими элементами НКТ в Барселоне (профсоюз транспортников, давно терроризировавший конкурентов из ВСТ). И ПОУМ, и анархисты чувствовали, что их влияние в массах падает, так как левацкие эксперименты в промышленности привели к снижению жизненного уровня рабочих, а население устало от произвола поумовских и анархистских патрулей. В конце концов, мятеж был запланирован на 10–11 мая. Один военный топограф сообщил советнику по внутренним делам Генералидада, Айгуаде, что анархисты заказали ему план восстания к 4 мая. Следует заметить, что Антонов-Овсеенко сомневался в достоверности этой информации, так как анархисты и без плана прекрасно ориентировались в Барселоне. Но в любом случае подготовка вооруженного выступления велась заблаговременно и со свойственной испанцами открытостью, если не сказать беспечностью, обсуждалась публично.

После подавления мятежа было арестовано несколько десятков его участников, но уже к 12 мая 1937 года правительство освободило 154 из 214 задержанных. Требование КПИ и ОСПК о запрещении ПОУМ было проигнорировано. В этих условиях коммунисты уже не могли подставлять под удар правую щеку после левой. ЦК КПИ установил контакт с руководством ИСРП и договорился о единстве действий. По всей стране прошли многочисленные митинги. Части Народной армии, руководимые коммунистами, получили приказ быть готовыми к подавлению попытки государственного переворота.

14 мая 1937 года на очередном заседании правительства министры-коммунисты предложили обсудить положение в Каталонии и ход войны. Кабальеро заявил, что не может сказать ничего нового, и два министра — члена КПИ покинули заседание. Кабальеро хотел как ни в чем ни бывало продолжать заседание, но тут, к его удивлению, из зала ушли и министры его собственной партии — ИСРП. Остались лишь друг Кабальеро — социалист министр внутренних дел Галарса — и министры от НКТ-ФАИ. Кабальеро был вынужден вручить Асанье прошение об отставке. Впрочем, он не особо беспокоился, надеясь сформировать новое правительство без КПИ.

Коммунисты в качестве условий своего возвращения в кабинет требовали разделения постов премьера и военного министра, создания полноценного генштаба, возобновления нормального функционирования Высшего военного совета, возрождения Главного военного комиссариата и роспуска ПОУМ."

"Проблемой, мешающей до конца нормальной работе нового кабинета, была судьба лидера ПОУМ Андреса Нина. 16 июня 1937 года ПОУМ по требованию коммунистов была распущена, а ее лидер… исчез. Негрин неоднократно требовал от министров-коммунистов сообщить о его местонахождении, но те говорили, что ничего не знают. Возможно, так оно и было, ибо Нин попал в руки резидента НКВД в Испании Александра Орлова (летом 1938 года он перебежал в США), который готовил большой процесс против ПОУМ по образцу московских судов над троцкистами и их сообщниками. Были сфабрикованы доказательства о связях ПОУМ с Франко, но сам Нин, по-видимому, отказался дать признательные показания. После этого на тюрьму, где он содержался, было инсценировано нападение агентов гестапо (эту роль выполняли немцы из интербригад) и был пущен слух, что Нину удалось бежать в Берлин. На самом деле он, видимо, был убит в тюрьме или умер от пыток."

"В октябре 1938 года процесс над ПОУМ был все же проведен в Барселоне. На скамье подсудимых было 12 руководителей партии (Нина судили заочно), признанных виновными в мятеже против правительства (это было правдой) и оправданных в части связей с Франко. Смертных приговоров не было, а максимальный срок лишения свободы составил 15 лет.

Дело Нина, московские процессы и быстрая смена советских военных советников, уезжавших на родину с печальным предчувствием, ослабили авторитет СССР в Испании, хотя он еще оставался чрезвычайно высоким."

Платошкин Н.Н. "Гражданская война в Испании". 1936–1939 гг. М. 2005.

Как видим, точка зрения этого автора практически соответствует официальной советской.

"Смотри и дальше, дедушка Сталин спокойно смотрел как прикнчивали левое движение в неподконтрольных ему странах."

  Снова дурачка включаем? Сталин по вашему - предатель левого движения. Ну так сделайте хоть что то лучше него! А не только трындите.

  Каддафи назвался социалистом, и он им реально был. Но во Франции никто даже не пукнул в его поддержку. Так что твои расисты могут дальше себя хвалить.

  "Европа утратила революционную инициативу. И поэтому ждать каких то коммунистических рывков от неё просто смешно. Леваки не могут поднять на бунт сытое европеское человекобразное стадо, разве  только за наполнение кормушки и подержание статуса кво. "

  Ты сам все разъяснил, какого же ты хрена ставишь сытых гейропейцев в пример?