2 НАШ ЛЫСЫЙ ПОДПОЛКОВНИК КРУЧЕ ЧЁРНЫХ ПОЛКОВНИКОВ

День рождения Николая Романова, бывшего императора
---
---
Сегодня день рождения Николая Александровича Романова, последнего и бывшего российского императора. В сети уже много хвалебных и восторженных статей про него. Пишут часто даже, что темпы экономического развития России при Николае многократно превосходили темпы развития СССР при Сталине. Что Крымский мост, оказывается, задумал строить еще Николай, да революция ему помешала. Что развитие отечественной атомной промышленности, оказывается, началось еще при Николае …. Действительно наша Россия никогда не оскудеет слабоумными и просто круглыми дураками.

А на самом деле вина Николая Александровича перед Россией и ее народами огромна. Не великого ума человек был. Из него получился бы неплохой командир провинциального армейского полка или начальник небольшой ж.д. станции. Так в день Ходынской трагедии (давка народа на Ходынском поле во время коронации Николая привела к многочисленным жертвам) Николай с Александрой прибыли во французское посольство на прием в честь коронации. Не хватило им ума и совести в такой трагический день отказаться от этого. И были они там только 15 минут. Но молва и пропаганда разнесла эту весть как то, что императорская чета провела весь вечер на приеме. Кто виноват в трагедии на Ходынке? Конечно не Николай, а высшие чиновники империи не сумевшие организовать массы народа на празднике. Но Николай с маху ступил в это … и остался в истории как Николай Кровавый.

Расстрел народа 9 января 1905 года в Петербурге. Знаменитое Кровавое воскресенье и начало революции 1905-1907 гг. Кто виноват в расстреле? Не Николай, который зачем-то накануне уехал из столицы. Вместо того чтобы остаться, принять делегацию и так предотвратить трагедию. Виноваты в той трагедии чиновники и генералы, зачем-то выведшие на улицы Петербурга войска. И эсеровские боевики начавшие стрелять в войска и так спровоцировавшие расстрел. Но Николай не смог предугадать, как его подставят с расстрелом мирной демонстрации о которой было известно заранее. Но Николай с маху вступил в это … и остался в истории как Николай Кровавый.

Уступив революционерам Николай учредил совершенно карманный парламент - Государственную Думу. И так дал трибуну всем демагогам, подлецам, провокаторам и глупцам из русской и еврейской интеллигенции. В результате политической агитации проведенной госдумовскими болтунами в России еще более обострились классовые и социальные противоречия в обществе. Так Николай фактически создал предпосылки к новой революции 1917 года, гибели своей династии и семьи.

Дал возможность провести Столыпину реформу крестьянской общины. Реформы эти только обострили все проблемы перенаселения и аграрной деградации в русском селе. Результатом реформы было переселение масс украинских и русских крестьян в Семиречье, Сибирь и на Алтай в местности гораздо хуже приспособленные для ведения сельского хозяйства, чем их родные места. А прежние крестьянские наделы в Украине и на Дону были скуплены родственниками Николая и потом перепроданы земельным спекулянтам из еврейского народца, которые в свою очередь перепродали их земельным магнатам из польского и немецкого народа.

Вступив в геополитическое соперничество с Японией, Николай и Ко совершенно бездарно проиграли русско-японскую войну 1904-1905 гг. Вступив в союз с Францией и Англией Николай и Ко ввязались в совершенно ненужную для России Первую мировую войну. Никаких неустранимых противоречий между Германией и Россией на тот момент не было. Германский император Вильгельм в последний момент понял, как его и Николая подставляет и провоцирует на войну Англия. Честно об этом предупредил Николая. Но Николай с маху вступил в это … и остался в истории как Николай Кровавый. Так обслуживая геополитические интересы стран Антанты Николай и Ко вызвали экономические и политические потрясения в России связанные с той Великой войной и погубили не только династию, империю, но и будущее народов России. На переломе эпох, когда как никогда важны управляемость страны и вменяемость государственной власти, Николай и Ко подленько и трусливо через отречения от императорского звания сбежали от ответственности, устранились от управления страной и влияния на те политические процессы.

Император всероссийский Николай Второй Романов в 1917 г. отрекался за себя и своего сына Алексея (что было не законно, так как Алексей был официальным престолонаследником и до своего совершеннолетия в 21 год, т.е. до 1925 года отрекаться от своего императорского звания по закону не мог) в пользу брата Михаила Романова. Но вот какая штука - по закону о престолонаследии установленным императором Павлом Первым отрекаться можно было в пользу того, кто согласился принять титул императора и так выразил согласие тащить на себе груз ответственности главы государства за страну и народ. А Михаил Романов отрекся на следующий же день в пользу Учредительного собрания, которое якобы должно было выбрать нового императора. Но Ленин и большевики послали это Учредительное собрание куда подальше. И еще - Михаил был лишен права престолонаследия самим Николаем когда женился на особе не принадлежавшей к царствующим домам европейских монархий. Так что нарушали Николай и Михаил закон о престолонаследии самым злодейским образом. И так они бросили страну и народ ради спасения своих жизней и своих домашних. И не спасли и были убиты большевиками - ведь наказания без вины не бывает. Вот так великие императоры России выродились в мелкие душонки. А нас все призывают этих предателей и клятвопреступников (а ведь каждый из них давал старинную петровскую военную присягу которая завершалась словами призывающими всех служить Российской империи «до последней капли крови») чтить их как святых. Призывают потомки тех самых, кто их убил и те, которым и сдали Романовы нашу страну, народ и их будущее. Ну как же не похвалить им за это Романовых. А наш пипл он есть пипл … В церквах в кровь лбы себе расшибает в поклонах и молитвах по убиенным Романовым, да так что потом плитку на полах приходиться менять …

Нет и не будет никакого прощения Романовым и самому Николаю Романову за то, что они сдали страну и ее народы в руки людей из чужого нам всем народца. Который и владеет нашей Россией до сего дня.

 

 Спасибо за интересную статью, Юрий Игнатьевич!

www.youtube.com/watch

www.youtube.com/watch

 

 Рекомендую к просмотру фильм про Владимир Владимировича. Трагикомизм ситуации в том, что в главной роли, его доверенное лицо и земляк. В общем, кто не смотрел, потратьте 1,5 часа своей жизни. Кроме главного героя, который вносит раскол, здесь отображена проблема отцов и детей, лжи и истины. Глава семьи, можно сказать, образ "главного ватника страны", его супруга (как и наследство)-наша страна, которую Тартюф вот-вот поимеет.

www.youtube.com/watch

 

Если понравится, еще, один фильм по Мольеру -"Скупой" с Луи Де Фюнесом.

 

 

 

Б. Н. Кудрин

Часть 3.

Начальник авиации Южного фронта И. И. Петрожицкий

 

Красные военлёты на штурмовке

 

Мы взлетели, и я повёл самолёт в направлении, которое мне указывал Герасимов. Стукая меня по плечу и махая рукой, он обозначал курс.

Прошло минут двадцать, но вражеской конницы нигде было. Чтобы убедиться, не обманули ли нас пастухи, мы решили произвести ещё одну посадку. На этот раз сели возле деревни, и Евгений беседовал с женщинами, шедшими куда-то с ребятишками. После разговора с ними полетели дальше на юго-восток. Женщины показали правильное направление, потому что мы стали замечать движение вражеских разъездов и даже довольно крупных отрядов.

Сели в третий раз. Герасимов быстро закончил разговор с пастухами и, возвратившись, сказал, что мамонтовцы должны быть где-то рядом. И действительно, минут через десять полёта мы обнаружили наконец то, что настойчиво искали в течение нескольких дней...

Растянувшись километров на пять, по дороге двигались неприятельские обозы. А впереди плотными колоннами шли казаки. По визуальному определению их было более дивизии. Такой массы войск, собранных в одном месте, мы никогда не видели. И тут встал вопрос: что делать? Боевое задание выполнено - противник обнаружен. Сейчас бы нанести по мамонтовцам сокрушительный бомбовый удар. Но бомб у нас не было, потому что с ними нельзя было производить посадки. Возвратиться на свой аэродром, чтобы всем отрядом обрушиться на врага, - уйдёт, как мне казалось, слишком много времени. Что же делать? Много раз уже приходилось мне разгонять мелкие отряды белоказаков, и удача всегда сопутствовала мне. Неужели боевое счастье изменит, когда за моей спиной сидит мой товарищ? Нет, не может этого быть. И прежде чем успел сообразить, что делаю, я уже перевёл самолёт в пике и, идя со снижением на колонну, орал Герасимову: "Стреляй! Стреляй!"

Герасимов открыл огонь. Однако, к моему великому изумлению, мамонтовцы не покидали строя, не бросались, как прежде, с дороги в сторону. Больше того, тысячи стволов винтовок поднялись вверх и сосредоточили огонь по нашему "Сопвичу". Холодный пот выступил на моём лице: бросаться в атаку против пехотной казачьей дивизии с одним пулемётом "льюис", в тарелке которого всего лишь сорок семь патронов, - безрассудство.

Круто развернув машину в сторону, я выжимал из неё всё, на что она была способна, и думал только об одном: скорее вырваться из сплошной завесы губительного огня. Не знаю, как нам удалось остаться в живых. Даже теперь, когда прошло почти пятьдесят лет, я не могу объяснить, почему мы не оказались сбитыми и почему я проявил такую глупость.

Оторвавшись от колонны, мы пошли на Курбатово. Я оглянулся и увидел изменившееся лицо Герасимова. Он улыбнулся, но улыбка была не весёлая, не радостная, а, скорее, удивленная: неужели пронесло?!

О результатах разведки и своём приключении доложили Братолюбову. Он выслушал доклад спокойно, не обращая внимания на нашу взвинченность, лишь задал несколько вопросов, уточняющих местонахождение противника. Затем приказал Герасимову, самолёт которого привели в порядок, и наблюдателю Горелову сделать повторный вылет и нанести на карту местонахождение противника абсолютно точно. Никаких посадок на неприятельской территории командир не разрешил производить.

Когда Евгений доложил о готовности к вылету, Братолюбов подал команду на общее построение. Авиаторы построились, и командир объявил мне и Герасимову выговор. Он сказал:

- Лётчики Кудрин и Герасимов только что вернулись с боевого задания. Они добыли чрезвычайно важные сведения, которых мы, да и не только мы, а, наверное, вся авиация нашего фронта, так долго и безуспешно добивались. Всё, что мы сделали до сих пор, ничего не стоит по сравнению с этим полётом, и экипаж следовало бы поощрить. Но Кудрин и Герасимов, к сожалению, проявили недисциплинированность, ухарство и безрассудство, недостойные красвоенлётов. Все мы знаем, что они смелые, отважные лётчики. Но такой смелости - с одним пулемётом бросаться на дивизию - нам не нужно. Нельзя так безрассудно рисковать собой, тем более, что они располагали очень важными сведениями о противнике. Надеюсь, впредь никто из вас не повторит подобного.

Это был отеческий выговор. Мы это отлично понимали и потому не только не обиделись на командира, но в душе были благодарны ему за его заботу.

Прибыв из разведки, Герасимов и Горелов привезли ещё более ценные сведения. Километрах в пятнадцати западнее того места, где мы оставили противника, они обнаружили другую колонну вражеских войск. Не оставалось никакого сомнения, что в этом районе концентрировался весь корпус Мамонтова. Наконец-то настал час, когда мы сможем всем отрядом нанести удар по неприятелю!

К вылету подготовились быстро. Братолюбов собрал всех лётчиков и наблюдателей и поставил задачу:

- Начнём бомбить мамонтовцев с высоты восемьсот-девятьсот метров, на которой ружейно-пулемётный огонь безопасен. При заходе на бомбёжку перестроимся в кильватерную колонну. Первым сбрасываю бомбовый груз я. Уход от цели всем отрядом после того, как выполнит боевую задачу последний экипаж. Чтобы не задерживаться над целью, не подвергать себя ненужному риску, наблюдатели должны действовать как можно быстрее. Лёвин летит на "ньюпоре", горючего у него меньше, чем на "сопвичах", поэтому разрешаю ему возвратиться на аэродром, не ожидая нас.

Уточнив ряд других моментов и проверив, что лётчики поняли задачу, командир распорядился о подготовке к вылету. Сам он летел с Мининым, я - с Карпом, Трусков - с Кошелевым, Лёвин - на одноместном самолёте, без наблюдателя.

И мы ушли в свой первый групповой полёт. Приблизившись к цели, Братолюбов подал условный знак для перестроения в кильватерную колонну. Он зашёл вдоль дороги, по которой двигались войска противника. Мы не отставали от командира, точно выдерживали заранее намеченную дистанцию.

Бомбы одна за другой полетели вниз. Разрывов я не видел, потому что следил за самолётом ведущего. Братолюбов сделал вираж и лёг на обратный курс. Я последовал его примеру и на развороте увидел, что дорога, по которой двигались мамонтовцы, зияла воронками от взрывов наших бомб. На сером полотне большака и по его обочинам валялись трупы лошадей, разбитые повозки, убитые и раненые мамонтовцы...

Удар с воздуха был настолько эффективным, что войско противника дрогнуло, смешалось и в панике бросилось врассыпную. "Сейчас мы им поддадим огоньку!" - подумал я, ожидая, что Братолюбов снова сделает разворот и откроет пулемётный огонь с пикирования. За ним, конечно, ринулись бы и остальные самолёты. Я чувствовал и даже видел по выражению лица лётчика-наблюдателя Карпа, что и он горит боевым азартом, с нетерпением ждёт команды на открытие огня по мечущемуся противнику. Но Юрий Александрович летел курсом на свой аэродром и даже не делал попытки снизиться над мамонтовцами. Зная о смелости командира, я даже разочаровался в нём: упустить такую возможность!

Мы подошли к Братолюбову ближе и пристроились с двух сторон. Спустя некоторое время я заметил, что мы уклоняемся влево от нашего курса, к западу. Потом это отклонение стало ещё больше. "Куда же он летит? Не может быть, чтобы заблудился!" - беспокойно подумал я и, подойдя вплотную, показал рукой истинное направление. Командир погрозил кулаком. Наконец я понял: он летел в Кшень, где была сосредоточена вся авиация фронта.

Теперь стало ясно, почему Братолюбов не стал атаковать неприятеля. Он намеревался нанести мощнейший удар всеми наличными силами... "Правильно! Молодец!" - воскликнул я, словно Братолюбов и в самом деле мог услышать этот возглас одобрения.

Когда мы приземлились в Кшени, командир торопливо зашагал в штаб, сказав, чтобы мы подождали его. На аэродроме стояло много самолётов, в том числе и два четырёхмоторных гиганта, носивших название "Илья Муромец".

- Если сейчас поднять всю эту армаду в воздух, - восторженно проговорил Герасимов, - Мамонтову не поздоровится.

Все мы разделяли это мнение и надеялись, что сейчас придёт командир и скажет: "Летим!" Но Братолюбов вернулся из штаба злой и хмурый. Он сказал, что придётся ночевать на этом аэродроме, а завтра произвести дополнительную разведку.

После очередной разведки и штурмовки другой довольно значительной группы войск противника, обнаруженной нами, мы должны были произвести посадку на аэродроме Курбатово. И мы сели. Правда, не без происшествий. На самолёте Трускова перед самой посадкой сломалась стойка коромысла клапанов мотора, срезало капот. Трусков приземлил свой "Сопвич", но он был в таком жалком состоянии, что без серьёзного ремонта на нём нельзя было летать. На моей машине мотор работал с перебоями, начал подтекать маслобак. Я с трудом дотянул до Курбатово.

Мы собрались у Братолюбова, только что говорившего со штабом авиадарма.

- В этом районе обстановка стала угрожающей, - сказал он. - Снова появились казачьи отряды. Они могут совершить налёт на аэродром, а это, сами понимаете, может кончиться трагедией... Самолёт Трускова, всё имущество и вещи надо погрузить в эшелон, который через Касторную отправится в Елец. Что с вашей машиной, Борис Николаевич?
- Механики обещают скоро отремонтировать.
- Хорошо. Завтра утром мы втроём вылетим на очередную бомбёжку и штурмовку неприятельской конницы, а оттуда возьмём курс прямо на Елец! Задача ясна? Значит, так и будем действовать.

Однако вышло не так, как планировалось. Механики моего самолёта работали без отдыха всю ночь, но подготовить его к рассвету всё же не смогли. Братолюбов принял решение идти на задание вдвоём с Герасимовым, а мне приказал вылетать по мере готовности машины и отбомбиться в одиночку. Посадку после налёта Братолюбов и Герасимов должны были сделать в Курбатово и подождать меня, а затем, уже все вместе, направиться в Елец.

Командир и Евгений улетели. Помогая механикам, я с нетерпением ожидал, когда можно будет подняться в воздух. Прошло около двух часов. Мой "Сопвич" уже был готов, а Братолюбов и Герасимов всё не возвращались с задания.

- Полетим, - сказал я Карпу. - У них, наверно, жаркая работа.

Мы заметили, что противник значительно дальше продвинулся на запад и теперь не ломился сплошной массой, а шёл отдельными отрядами по бездорожью, рассредоточившись на значительной площади.

Карп навёл меня на самое крупное скопление белых, и мы, так же как и в прошлый раз, удачно сбросили на них бомбовый груз и, снизившись, расстреляли все патроны.

Беспокоясь о том, что Братолюбов и Герасимов могут улететь на другую площадку, я спешил встретиться с ними в Курбатово. До аэродрома уже было совсем недалеко, когда неожиданно мотор начало сильно трясти. Видимо, вышел из строя один из цилиндров. Надежда на то, что сумею дотянуть, не оправдалась. Пришлось "плюхнуться" у самой границы аэродрома, на площадке, не пригодной для посадки. Шасси, конечно, вышло из строя.

- Почему же мотор работал с перебоями? - поинтересовался Карп.

Осмотрев самолёт, мы убедились, что в воздухе снова потёк маслобак. Забрызганный распределитель зажигания не давал искры.

Тоскливо было сознавать, что я опять остался без машины, но ещё тоскливее стало, когда на аэродроме не оказалось ни Братолюбова, ни Герасимова. Куда же они могли деваться?

Вскоре приземлились два самолёта. Военлёт Сапожников прилетел из Кшени по распоряжению начавиагруппы Акашева для установления с нами связи, передачи оперативных документов Братолюбову. Военлёт 41-го отряда Земблевич возвращался с разведки и, увидев мой "сопвич" на аэродроме, решил сесть, чтобы узнать, в чём дело, и предупредить меня об опасности. От него я узнал, что севернее Курбатово он обнаружил несколько разъездов противника и что большой отряд белых теснит наши части в районе Касторная, Мармыжи.

- Думаю, - сказал Земблевич, - что в ближайшие часы железная дорога на этом участке будет перерезана, а следовательно, и всякая связь между Курбатово и Кшенью прервана, так что положение очень скверное, Кудрин. Самолёт вывезти никак нельзя. Оставляй его и уходи: вот-вот здесь могут появиться вражеские разъезды.

- Что же, "сопвич" сжечь? - спросил я, желая узнать его мнение.
- Ты с ума сошёл! - вскричал он. - Что с ним казаки могут сделать? Ни увезти с собой, ни использовать для дела. Значит, в самом худшем случае они смогут его сжечь. А может быть, и не тронут. Ведь не сожгли же они самолёт Андреева, который вы притащили в Ефремов. Помнишь?
- Помню.
- Ну вот. Я сейчас полечу в Кшень и доложу обо всём Акашеву. Он, конечно, примет все меры, чтобы "Сопвич" спасти. Если это будет невозможно, сюда прилетит кто-нибудь из наших и сожжёт или разбомбит машину.
- Нет, из Курбатово я не уйду до тех пор, пока лично не получу от Акашева или заместителя командира нашего отряда Лёвина соответствующих распоряжений.

После отлёта Земблевича я пошёл на станцию. Связь с авиагруппой в Кшени и нашей "базой на колёсах" в Ельце ещё функционировала, и я послал в оба адреса по телеграфу соответствующие донесения. На станции во время беседы с телеграфистом, начальником станции и местными жителями узнал, что сообщения Земблевича были правильными: севернее Курбатово и в районе Касторная, Мармыжи рыщут казаки, с минуты на минуту железнодорожное движение и связь с Кшенью будут прерваны.

Возвращаясь на аэродром, я решил пешим порядком отправить лётнаба и механиков в Елец, к своим, а самому остаться у самолёта и ждать указаний командования.

Часа через два Карп и два механика погрузили на подводу пулемёт, снятый с "Сопвича", и остатки имущества, и ушли.

- Будьте осторожней, - напутствовал я своих товарищей.

Однако спустя некоторое время Карп вернулся.

- Я не собирался уходить, - сказал он. - Просто проводил обоз.
- Ты что же не исполняешь моего приказания? Последний раз говорю тебе: уходи!
- Как коммунисту ты не имеешь права мне приказывать: ты не коммунист. А как солдату... Ты сам-то ведь остался...
- Я остался, чтобы уничтожить свой самолёт!
- Он не только твой, но и мой. Вместе летали на нём, вместе сожжём, затем уйдём.

В душе я был рад тому, что теперь нас двое, но виду не показывал. Только скребло сомнение: как же быть, если пришлют двухместный самолёт из Кшени?

День прошёл без происшествий. На всякий случай мы всё приготовили для того, чтобы машину сжечь сразу же, при первой опасности. Курбатово словно вымерло. Наступила ночь. Мы провели её без сна: один из нас дежурил у "сопвича", другой - на станции, у телеграфного аппарата.

На рассвете послышались звуки отдалённой перестрелки. Связь с Кшенью прекратилась, и мы, не получив оттуда никакого ответа, решили уходить. Самолёт не стали поджигать, пожалели: авось останется цел... Взяли направление на север, на Землянск и Елец. Шли с большой осторожностью, главным образом ночью, а днём отлёживались в укромных местах. Деревни и сёла, как правило, обходили. Правда, несколько раз обращались к местным жителям, чтобы купить что-нибудь из еды и собрать сведения о белых. Нам говорили, что мамонтовские разъезды недалеко.

Добравшись до Ельца, мы узнали, что, получив мою телеграмму и донесение Земблевича, командование авиагруппы особого назначения немедленно отправило в Курбатово экспедицию верхом на лошадях под командованием комиссара группы Макарова. Значит, мы разошлись в пути. Это нас огорчило. Стоило ещё немного подождать, и мы бы встретились на аэродроме.

Позже выяснилось, что группа Макарова с большим трудом и не без опасных приключений отправила самолёт через Воронеж, Грязи в Москву, а сама кружным путём - Воронеж, Задонск, Елец - с боями добралась до Паточной.

Друзья обрадовались нашему возвращению.

- Вы прибыли вовремя, - говорили они. - В связи с кулацким восстанием в Елецком уезде не сегодня-завтра придётся двигать в Тулу.

Братолюбова и Герасимова здесь не было. Значит, они не вернулись с боевого задания. Мрачное предчувствие угнетало всех авиаторов отряда.

Перед отъездом мы решили обменять на продукты у крестьян кое-какие наши запасы: спички, соль, керосин, наручные часы. Знали, что в Москве, куда мы обязательно должны были попасть на переформирование, было очень голодно. Погрузив всё необходимое в наш отрядный легковой "паккард", я с шофёром Деллосом и поваром Зайцевым выехал из Ельца на Задонск. Теперь трудно судить, правильно ли я поступил тогда и кто в большей степени повинен в случившемся - я, не представлявший истинного размаха кулацкого восстания, или товарищи, полагавшие, что далеко от города мы не поедем.

(Окончание следует)

 

А что, ЕСПЧ теперь вершит у нас правосудие? Как там с народом, который должен его наделить этой властью, Выбирал ли наш народ судей в этот суд?

 

 

""Конституцию России, ""

Мухин врет. Не существует Конституции России.

"" ЕСПЧ выносит правосудные решения ""

Мухин врет. У ЕЧПЧ нет решений (понятие из ГПК РФ), лишь постановления, и к постановлениям ЕСПЧ не применимо понятие УК РФ "правосудные".

"" При наличии Конституции, устанавливающей главенство в защите прав человека, размышления министра юстиции о денонсировании общепризнанных принципов и норм международного права ""

Мухин дурочку строит. Денонсируется лишь 1 договор, остается:
- ООНовский Международный Пакт от 16.12.1966 "О гражданских и политических правах". В нем "международным судом" является не ЕСПЧ, а Комитет ООН по правам человека. И туда принимаются жалобы на нарушение прав человека из Пакта. Внизу реквизиты сотни ответов Комитета на жалобы http://hrlibrary.umn.edu/russian/gencomm/Rhrcom32.html
- "Конвенция Содружества Независимых Государств о правах и основных свободах человека" (Заключена в г. Минске 26.05.1995). В ней "международным судом" является Комиссии по правам человека Содружества Независимых Государств, которая предусмотрена Статьей 33 Устава Содружества Независимых Государств.
ПОЛОЖЕНИЕ о Комиссии по правам человека Содружества Независимых Государств
Часть III
1. Комиссия рассматривает индивидуальные и коллективные обращения любых лиц и неправительственных организаций по вопросам, связанным с нарушениями прав человека любой из Сторон и входящим в компетенцию Комиссии, в соответствии со своими правилами процедуры.
http://www.cis.minsk.by/page.php?id=9878