Никаких «Мемориалов»!
В конце прошлого года Л.Н. Жура, представитель Е.Я. Джугашвили, внука Сталина, подал в Пресненский суд, по месту нахождения редакции радиостанции «Эхо Москвы» очередное исковое заявление:
«16 октября 2009г. радиостанция «Эхо Москвы» в передаче «Перехват» (время выхода в эфир-22час.10мин.) оскорбила память об Иосифе Виссарионовиче Сталине (Джугашвили), сообщив слушателям следующие сведения ведущим передачи М. Ганапольским:
«Сталин подписал указ, что можно расстреливать детей с 12-летнего возраста, как врагов народа! Кто из ублюдков смеет сказать хоть слово в его защиту».
На основании изложенного и в соответствии со ст.ст.151-152 ГК РФ, ст.ст.131-132 ГПК РФ прошу:
- 1. Признать нижеуказанные высказывания, прозвучавшие в передаче «Перехват» радиостанции «Эхо Москвы» 16 октября 2009г. (22час.10мин.), вымышленными, не соответствующими действительности, оскорбляющими и унижающими честь и достоинство Сталина И.В.:
«Сталин подписал указ, что можно расстреливать детей с 12-летнего возраста, как врагов народа!». - 2. Обязать радиостанцию «Эхо Москвы» опубликовать опровержение указанных сведений в ближайшей радиопередаче »Перехват».
- 3. Взыскать с ответчика и выплатить мне, Джугашвили Евгению Яковлевичу, внуку И.В.Сталина(Джугашвили) в качестве компенсации морального ущерба и нравственных страданий 10 000 000 (Десять миллионов) рублей».
Судья С.В. Максимкин сначала не хотел это заявление принимать, Леониду Николаевичу пришлось ходить к нему на прием несколько раз, затем дело было назначено к слушанию, но Максимкин заболел и рассмотрение начал другой судья. По процедуре, еще до начала рассмотрения дела, он задал ответчикам вопрос, есть ли у них ходатайства, и Венедиктов с адвокатом предъявили суду и попросили приобщить к делу ряд документов. Среди них были не вызывающие у нас сомнений, в частности, копии газет, опубликовавших Указ ЦИК и Совнаркома СССР от 7 апреля 1935 года, но было и то, что вызвало немедленный протест – снятые с сайта «Мемориала» некие списки, якобы расстрелянных подростков. Мы заявили, что эти изделия иностранной агентуры, профессионально занимающейся клеветой на нашу Родину, не место в суде России. Молодой судья поступил дипломатично – он отказался присоединять мемориальские изделия к делу, но не потому, что они поступают из «Мемориала», а потому, что они были ненадлежащим образом оформлены (не заверены).
Кроме этого, Венедиктов представил ряд документов из архивов с грифами «Совершенно секретно» и мы попросили у суда время, ознакомиться с ними. Судья, которому, похоже, это дело было явно не нужно, охотно согласился перенести рассмотрение иска, правда, процедуру суда он исполнял очень тщательно и спросил Венедиктова, признает ли «Эхо Москвы» право Джугашвили на подобный иск. Венедиктов подтвердил – хотя он и знает, что внучка Сталина от дочери Аллилуевой не считает Е.Я. Джугашвили родственником, но «Эхо Москвы» право на подачу иска Е.Я. Джугашвили признает. На этом этапе со стороны Венедиктова все получилось очень благородно.
В день, назначенный для рассмотрения этого иска, оказалось, что судья Максимкин снова принял дело к своему производству, но Венедиктов уехал из Москвы. С.В. Максимкин убедился в законности нашего участия в деле, рассмотрел основания отсутствия Венедиктова и перенес дело слушанием на 26 марта. Никаких вопросов к составу ответчиков у него не возникло. Мы обратили внимание, что корреспондент «Эхо Москвы» пытается выяснить у нас, что мы думаем по поводу представленных ответчиками доказательств. И его суета была понятна – мы об этом деле и своих планах ничего и нигде не говорили, и Венедиктова наше молчание беспокоило, надо думать, что он и в командировку убыл, чтобы оттянуть рассмотрение дела и лучше подготовиться.
И вот 26 марта началось слушание: судья Максимкин, после обязательных разъяснений сторонам, опять не выразил никаких сомнений относительно состава ответчиков, и предложил истцам высказать свое мнение по возможности присоединения к делу представленных ответчиками доказательств (из-за этого дело и было отложено на стадии решения вопроса, о присоединении их к делу).
Я заявил три ходатайства. Во-первых, я считал, что суд не прав, отказав присоединять к делу бумаги «Мемориала» лишь по формальным причинам, поскольку «Мемориалу» не составляло труда поставить на своих фальшивках свои же печати и этим соблюсти формальность.
«Уважаемый суд! Предыдущий председательствующий отказал в ходатайстве ответчиков о присоединении к делу материалов организации «Мемориал», как ненадлежащим образом оформленных. Мы же просим вас вообще не присоединять к делу в качестве доказательств документы, поступающие из общества «Мемориал», даже если на них будут какие-нибудь фиолетовые печати.
Эта организация находится на содержании иностранных государств и профессионально занимается клеветой на СССР и на Сталина. Достаточно оценить ее заслуги в Катынском деле, когда она по заданию Польши сфабриковала доказательства о том, что польских офицеров, сбежавших в 1939 году от немцев в СССР, расстрелял НКВД по приказу Сталина.
Вот небольшой пример того, как «Мемориал» фальсифицирует историю.
Начал клеветать на Сталина Хрущев, в том числе и в том, что по приказу Сталина, якобы, расстреливали невиновных. Но Сталин никогда не был судьей никаких судебных органов, а Хрущев по своей должности обязан был быть членом судебной тройки Москвы и Московской области. Это Хрущев приговаривал людей к расстрелу, а не Сталин. Получалось, что убийца обвиняет невиновного в убийстве.
И смотрите, как лгал гражданам России «Мемориал», чтобы увести в сторону Хрущева и оклеветать Сталина.
В газете «Московские новости» в № 25 от 21 июня 1992 г. дана подборка как бы «подлинных документов» из архивов. Подборка предваряется словами: «Вам предстоит прочесть невыносимые документы, обнаруженные в президентском архиве экспертами Комиссии по приему и передаче архивов КПСС и КГБ Арсением Рагинским, Никитой Петровым и Никитой Охотиным». Рагинский, Петров и Охотин это и есть функционеры «Мемориала», это и есть профессиональные клеветники «Мемориала».
Прочтите первый документ из подборки.
Из него следует, что 10 июля 1937 г. Хрущев сообщил в ЦК ВКП(б), что в Москве и Московской области учтено 33436 уголовников и Хрущев запросил репрессировать из общей массы уголовников 11772 человека, из которых просил расстрелять 6000. При этом он просил утвердить себя в составе тройки, чтобы лично приговорить этих 6000 человек к расстрелу. А внизу приписка от редакции: «Вопреки собственному желанию Хрущев в тройку включен не был». То есть, «мемориальцы» - Рагинский и компания, - которые видели в архиве это письмо Хрущева в Политбюро, сообщили читателям России, что Хрущев к репрессиям, как бы, не имеет непосредственного отношения. Но сейчас фотокопия этого письма есть в Интернете, и на ней резолюция членов Политбюро - утвердить Хрущева во главе тройки! То есть, не Сталин, а Хрущев проводил репрессии, в том числе, и невиновных. Это пример того, что реально содержится в архивах, и как это описывает «Мемориал».
А вот документ внизу предпоследней колонки из того же материала в «Московских новостях». Читаем его.
«Строго секретно. Всесоюзная Коммунистическая партия (большевиков). Центральный Комитет. 15 сентября 1938 г. тт. Ежову, Вышинскому, обкомам, крайкомам, ЦК Нацкомпартий
Выписка из протокола № 64 заседания Политбюро ЦК 22 — Вопрос НКВД.
Принять предложение НКВД о передаче оставшихся нерассмотренных следственных дел на арестованных по к.р. национальных контингентам, согласно приказов НКВД СССР №№ 00485, 00439, 00593 — 1937 года и № 302 и 326 — 1938 года на рассмотрение Особых троек на местах.
Особые тройки образуются в составе: первого секретаря обкома, крайкома ВКП(б) или ЦК Нацкомпартий, начальника соответствующего Управления НКВД и Прокурора области, края, республики…
Решения Особых троек по первой категории приводить в исполнение НЕМЕДЛЕННО. И. Сталин». Все!
Многие ли из читателей заподозрят что-то неладное в этой выписке из протокола № 64? Многие ли увидят троеточие после второго абзаца постановляющей части? Так, например, ученые Дагестанского научного центра РАН, публикуя сборник «Репрессии 30-х годов в Дагестане», этих трех точек не увидели и перепечатали весь вышеприведенный текст как одно целое, как правду.
А между тем, фальсификаторы «Мемориала» выбросили из этого документа две трети текста и убрали, не сообщив об этом читателям, нумерацию пунктов. Но фотокопия и этого документа появилась в Интернете, и усеченная «Мемориалом» часть выглядит так.
«3. Особые тройки рассматривают дела в отношении лиц, арестованных только до 1-го августа 1938 года, и заканчивают работу в 2-месячный срок.
4. Дела на всех лиц указанных нац. к.р. контингентов, арестованных после 1-го августа 1938 года, направлять для рассмотрения в соответствующие судебные органы, по подсудности (Военные трибуналы, линейные и областные суды, Военную Коллегию Верховного Суда), а также на Особое совещание при НКВД СССР.
5. Предоставить право Особым тройкам выносить приговоры в соответствии с приказом НКВД СССР № 00485 от 25-го августа 1937 года по первой и второй категориям, а также возвращать дела на доследование и выносить решения об освобождении обвиняемых из-под стражи, если в делах нет достаточных материалов для осуждения обвиняемых».
Как видите, лжецы «Мемориала» убрали из текста пункты о прекращении работы троек, о передаче дел в суды и требования Сталина к тройкам внимательно исследовать дела обвиняемых, а невиновных освобождать. Опять смысл документа «мемориальцами» цинично извращен.
По этой причине, уважаемый суд, мы против приобщения к делу документов, исходящих от иностранной агентуры, профессионально клевещущей на нашу Родину. «Мемориал» зарегистрирован в России, но это не российская организация. Поскольку «кто девушку обедает, тот девушку и танцует», а кормят «Мемориал» иностранные организации, под их музыку «Мемориал» и танцует.
Если ответчики считают нужным приобщить к делу документ, то это должен быть официально заверенный документ из архива, а не «мемориальская» фальшивка».
Судья спросил мнение Венедиктова, и тот высказался, в том смысле, что я зачитал что-то о Хрущеве, а они про Хрущева ничего не говорили, кроме того, они не предъявляют сейчас документов из «Мемориала», а если в дальнейшем и предъявят, то «Мемориал» это очень хорошая и очень российская организация, поскольку зарегистрирована в России. Судья, в общем-то, принял логичное решение, что когда появятся такие документы, то тогда он и будет решать.
Затем я попросил суд о следующем.
Были не такие суды
«Уважаемый суд! После предоставления ответчиками доказательств, стало понятно, что речь идет о 1935 годе, и о в те годы общеизвестном Постановлении от 7 апреля. Это вынуждает нас заявить данное ходатайство.
Мы просим суд признать несоответствующими действительности следующие сведения, прозвучавшие в эфире: «Сталин подписал указ, что можно расстреливать детей с 12-летнего возраста, как врагов народа!». Как видно по слову «расстрел», речь идет не об убийствах, как таковых, и не о каких-то тайных убийствах, - не о том, что Сталин приказал какому-то агенту НКВД убить не понравившегося Сталину 12-летнего пионера Васю Пупкина. Речь идет об публично оглашенной казни детей с 12 лет во исполнение приговоров судебных учреждений СССР, речь идет сугубо о судебном наказании – о расстрелах по приговору открытых судов.
Ответчики стараются перенести реалии сегодняшнего дня во времена Сталина, ответчики как бы говорят, что раз сегодня судьи России могут открыто и безнаказанно выносить заведомо неправосудные постановления, и суд в Страсбурге завален жалобами из России на судебный произвол в России, то и во времена Сталина, дескать, судьи тоже безнаказанно выносили неправосудные приговоры. Уважаемый суд, это не так.
Сегодня судьи назначаются в должность начальством и отдаются под суд по воле начальства, соответственно, полностью зависят от начальства и могут по приказу начальства вынести какое угодно заведомо неправосудное постановление. А в сталинском СССР все судьи избирались на срок в 5 лет соответствующим законодательным органом советской власти – голосованием депутатов соответствующего уровня, а народные судьи, которые и рассматривали дела в первой инстанции, тайным голосованием выбирались в данном районе избирателями тоже на срок в 5 лет. Мало этого, суды состояли из народного судьи и двух народных заседателей, которые имели все права и обязанности судьи. А народные заседатели избирались на открытых собраниях их трудовых коллективов сроком на 2 года. И ответственность сталинских судей за вынесение заведомо неправосудных приговоров не была пустым звуком даже там, где власть начальства над судьями должна быть особенно крепкой. Приведу пример, который одновременно показывает, кем были для судьи народные заседатели.
В книге военных юристов А.И. Муранова и В.Е. Звягинцева «Досье на маршала» (М: «Андреевский флаг», 1996) рассматриваются конкретные дела конца 30-х годов. Авторы ярые антисталинисты, тем не менее, они сообщают.
«Только в 1937 — 1938 годах были арестованы и тайно осуждены (как правило, несудебными органами) председатели военных трибуналов округов — А. И. Мазюк (ЛенВО), Я. К. Жигур (СКВО), А. Ф. Козловский (ХВО), А. Г. Сенкевич (ЗабВО), Ф. Я. Бауманский (Зап.-СибВО), Б. П. Антонов (ВТ ОКДВА), председатели военных трибуналов корпусов М. И. Ситников, И. В. Смирнов, Ф. В. Марков, члены коллегии трибуналов окружного звена К. Я. Петерсон, И. С. Чижевский, К. Г. Сеппе, многие другие руководители военно-судебных органов и рядовые судьи...».
Прервусь и поясню суду, о каких несудебных органах идет речь. Поскольку в те годы судьи обязаны были руководствоваться собственным убеждением в виновности подсудимых, то доказать, что они вынесли заведомо неправосудный приговор было трудно, так как преступные судьи твердили, что таково было их убеждение. В результате судей судили Особым совещанием при НКВД. Этот орган был создан для социальной защиты от преступников, преступность деяний которых была понятна, но доказательств этой преступности не хватало для обычного суда. Так, скажем, царская прокуратура ни разу не собрала достаточное количество фактов, чтобы осудить Сталина за его революционную деятельность, и его семь раз отправляли в ссылку по решению Особого совещания при МВД царской России. Особое совещание было и в СССР, поэтому Муранов и Звягинцев сетуют: «Военных юристов пропускали через заседания Особого совещания, и они умирали в лагерях при невыясненных до конца обстоятельствах...».
Авторы этой книги все же вынуждены и объяснить, за что при Сталине отправляли судей в лагеря.
«Одним из таких судей и был И. С. Чижевский. Его арестовали 17 июня 1938 года. …В трибунал ЛенВО пришел в самое мрачное время — в августе 37-го. Включился в работу. Рассматривал контрреволюционные дела, выносил по ним и смертные приговоры. Трудно понять причину, но по большинству из этих дел Военная коллегия приговоры отменила…».
Как видите, юристам нынешней России уже трудно понять, за что отменяла приговоры кассационная инстанция – нынешним юристам уже и в голову не приходит, что кассационная инстанция обязана отменять неправосудные приговоры. Тем более, заведомо неправосудные, по которым судья невиновных приговаривает к расстрелу, а некоторым помогает уйти от ответственности. И авторы книги так заканчивают свой горестный рассказ о конце карьеры судьи Чижевского.
«Одним из последних процессов под председательством Чижевского было дело начальника политотдела 16-й стрелковой дивизии бригадного комиссара Идельсона. Согласно обвинительному заключению, он являлся злейшим врагом Советской власти — бундовцем и троцкистом.
В совещательной комнате Чижевский убедил народных заседателей в том, что дело следует возвратить на доследование. Они согласились и подписали определение. Однако сразу после процесса один из них, политрук А. Фокеев, написал на имя начальника особого отдела Смирнова заявление, что Чижевский «не судил, а беседовал с врагом народа Идельсоном», а также предложил ему написать на имя прокурора заявление о том, как его сажали в карцер, сутками мучили на допросах, лишали сна и избивали. Это заявление народного заседателя послужило непосредственным поводом для ареста Чижевского». Как видите, при наличии в составе суда народных заседателей, бесчестному судье было не просто вынести заведомо не соответствующий закону приговор, и при Сталине выносившие неправосудные приговоры судьи, заканчивали свою карьеру, а часто и жизнь, в лагерях.
Положение для судей обострялось и тем, что искажение законов служителями закона рассматривалось как политическое преступление – как умышленная попытка вызвать недовольство народа советской властью.
Уважаемый суд, мы протестовали и будем протестовать против любых доказательств, поступающих из общества «Мемориал», поскольку в этом обществе на деньги иностранных государств фабрикуются фальшивки, порочащие нашу Родину. Председателем «Мемориала» в настоящее время является А.Б. Рогинский, а 30-е годы, главным военным прокурором СССР был еврей из Бобруйска Г.К. Рогинский, толи родственник, толи однофамилец нынешнего главного мемориальца. Так вот, тот Рогинский получил в 1939 году 15 лет лагерей, и в его обвинительном заключении было сказано: «проводил вредительскую работу, умышленно извращая революционную законность. Давал необоснованные санкции на массовые аресты и сознательно, с целью вызвать недовольство населения против Советской власти, не принимал никаких мер по жалобам осужденных и их родственников».
А вот последствия искажения законов служителями закона применительно к наказанию в СССР подростков и детей. Накануне принятия ВЦИКом и Совнаркомом Постановления от 7 апреля 1935 года, на Украине проходило совещание прокурорских работников по этому вопросу. И генеральный прокурор Украинской ССР А.С. Киселев начал совещание так:
«Нам нужно знать мнение педагогов, людей непосредственно касающихся детей, о том кого мы будем предавать суду: несовершеннолетних, совершивших то или другое преступление (насилие, убийство, грабеж) в возрасте от 12 лет или в возрасте 16-17 лет. Мы не остановимся даже перед расстрелом, даже в том случае, если бы Москва нам этого не утвердила, мы приложим все усилия, но мы добьемся этого в Москве».
Ему возразила прокурор Янковская:
«Неверно, если мы будем требовать применения высшей меры наказания к детям. Если мы стреляем взрослых, мы применяем такую меру наказания в отношении тех, которые не подают никаких надежд к исправлению – к классовому врагу и т.д. Правонарушителя-мальчишку, помещенного на длительный период [в] дом заключении, – можно исправить. Применять же тут высшую меру наказания – нецелесообразно…»
Однако Киселев итожит совещание:
«…Тут некоторые товарищи либерально отнеслись к некоторым вопросам. Мы либеральничать не можем. Будем стрелять, если 16-летний мальчишка увязывает свой бандитизм с государственным преступлением. Будем стрелять, не постесняемся, не постесняемся и опубликовать…».
Так вот, этого крутого прокурора Киселева, не стеснявшегося расстрела мальчишек, самого расстреляли в 1938 году. При этом выяснилось, что этот прокурор Киселев, на самом деле Кеслер Арон Лазаревич, приехавший в Россию из Америки после революции, купивший себе партийные документы и, с помощью, скажем так, неизвестных лиц, пробравшийся в генеральные прокуроры Украины.
Таким образом, уважаемый суд, для тогдашних судей, при наличии народных заседателей и убеждением власти, что судьи нарушают законы не просто так, а чтобы вызвать недовольство населения СССР советской властью, единственным спасением от обвинения в контрреволюционной деятельности было строгое следование закону – тому закону, который был опубликован и известен народу.
В таких условиях суд при постановлении приговора технически не мог, без страха быть жестоко наказанным, руководствоваться никакими секретными указаниями, не известными ни адвокатуре, ни народным заседателям, ни народу. Ну не мог судья, рассмотревший, скажем, дело об изнасиловании, по которому максимальным сроком наказания было 8 лет лишения свободы, объявить подсудимому, адвокатам и зрителям в зале, что он по секретному указу Сталина приговаривает подсудимого к расстрелу.
А в оспариваемом тексте, повторю, речь идет не о каких-то секретных убийствах по приказу Сталина. Речь идет о судебных приговорах открытых судов детям, посему, в качестве доказательства правоты утверждения ответчиков допустимы только открытые документы – те документы, которые публиковались и в те годы были известны всем.
В связи с тем, что документы с грифами секретности принципиально не могли быть использованы в приговорах открытых судов, такие документы не относятся к данному нашему делу. И мы просим суд считать такие документы, представленные ответчиками и приобщенными судом к делу, неотносимыми к делу доказательствами».
Отдадим должное судье – вряд ли он не понял, о чем я говорил, но не откомментировал сказанное ни словом, но оказалось, что ничего не понял Венедиктов. Мне бы уже привыкнуть к хроническому бескультурью либералов, но они способны на такие загибы, что не удивится невозможно. Из сказанного возмущенным Венедиктовым, стало понятно, что он уверен, что во времена Сталина никаких судов вообще не было, а были только некие тройки, которые все дела рассматривали тайно. И мое сообщение о том, как избирались и комплектовались суды, он счел сообщением, как комплектовались некие тройки.
И вот тут судья (я не могу поверить, что он не понял сказанного) себя показал – он присоединил к делу документы с грифом секретности, определив, что оценку он им даст при вынесении решения.
Доказывать сказанное
И тогда я заявил третье ходатайство.
«Уважаемый суд! Статья 56.2 ГПК РФ требует от судьи: «Суд определяет, какие обстоятельства имеют значение для дела, какой стороне надлежит их доказывать, выносит обстоятельства на обсуждение, даже если стороны на какие-либо из них не ссылались».
Но, даже если бы закон прямо не требовал этого от председательствующего, то логика рассмотрения дел по 152-й статье ГК сама по себе требует определить обстоятельства, подлежащие доказыванию. Иначе рассмотрение дела выйдет из области, в которой обстоятельства доказываются фактами, и уйдет в область подмены фактов личными мнениями и суждениями, из которых, как подсказывает нам опыт, будет вытекать, что Сталин имел божественную сверхъестественную власть, к примеру, как власть Кашпировского. Кашпировский своими указами освобождает пациентов от энуреза, а Сталин своими указами освобождал судей от страха наказания за заведомо неправосудный приговор.
Напомню, мы просим суд признать несоответствующими действительности следующие сведения, казалось бы простого предложения, прозвучавшего в эфире: «Сталин подписал указ, что можно расстреливать детей с 12-летнего возраста, как врагов народа!». Сначала заметим, что эти сведения являются неоконченной мыслью, это всего лишь обоснование прозвучавшего вслед за этими сведениями вывода: «Кто из ублюдков смеет сказать хоть слово в его защиту?». То есть, эти сведения, по сути, явились поводом назвать своих политических противников, в первую очередь, нашего доверителя, ублюдком за то, что по указу Сталина было расстреляно множество 12-летних детей.
Итак, в этом предложении, ответчики сообщили слушателям три, якобы, факта:
- Сталин по своей должности имел власть давать распоряжения, имеющие для суда силу закона;
- судебные учреждения СССР имели законную возможность приговаривать к расстрелу 12-летних детей;
- судебные учреждения СССР приговорили к расстрелу множество 12-летних детей, как врагов народа.
Эти три утверждения являются сведениями, соответствие действительности которых, доказать обязаны ответчики, распространившие эти сведения.
Уважаемый суд, поясню причину того, почему мы сомневаемся в соответствии действительности этих сведений и почему просим суд начать дело с установления подлежащих доказыванию обстоятельств.
1. В 1935 году, И.В. Сталин занимал должность одного из пяти секретарей ЦК ВКП(б) и, вместе с остальными секретарями ЦК ВКП(б) – Андреевым, Ждановым, Ежовым и Кагановичем, - имел власть координировать работу ЦК между пленумами ЦК.
А руководящим документом всех судебных учреждений всех республик в те годы был Уголовно-процессуальный кодекс, принятый законодательной властью республик СССР в 1923 году. Начинался тогдашний УПК, в данном случае, УПК РСФСР, со следующих положений:
«Ст. 1. Порядок производства уголовных дел в судебных учреждениях Р.С.Ф.С.Р. определяется настоящим Кодексом.
Ст. 2. Преступность и наказуемость деяния определяется уголовным законом, действовавшим в момент совершения преступления…».
Таким образом, вынося приговор, судьи СССР обязаны были руководствоваться в первую очередь процессуальным и уголовным кодексами, одновременно, они обязаны были руководствоваться доказательствами по делу и собственным убеждением в виновности подсудимого, поскольку именно это требовали еще две статьи УПК:
«Ст. 319. Суд основывает свой приговор исключительно на имеющихся в деле данных, рассмотренных в судебном заседании. Оценка имеющихся в деле доказательств производится судьями по их внутреннему убеждению, основанному на рассмотрении всех обстоятельств дела в их совокупности.
Ст. 326. Суд выносит приговор:
1) об оправдании подсудимого в тех случаях, когда не доказано событие преступления, ему приписываемого, или не доказано участие подсудимого в совершении преступления, или когда деяние, учиненное подсудимым, не содержит в себе состава преступления;
2) об освобождении подсудимого, признанного виновным, от наказания по амнистии или давности;
3) о назначении подсудимому наказания.
В случаях, когда суд по внутреннему своему убеждению, основанному на обстоятельствах дела, признает справедливым не подвергать подсудимого наказанию, он может, изложив основания своего постановления, войти с ходатайством в Президиум Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета об освобождении осужденного от наказания».
Таким образом, в Уголовно-процессуальном кодексе сталинского СССР есть даже то, что и не снилось нынешним судьям, - случай, когда судьи убеждены, что подсудимый виновен, но и убеждены, что его не стоит наказывать.
Однако мы не нашли в Уголовно-процессуальном кодексе и намека на то, о чем сообщили радиослушателям ответчики, - что при вынесении приговора судьи обязаны руководствоваться не только уголовным законом, обстоятельствами дела и собственным убеждением, но и указами Сталина. Не нашли мы и никакого иного закона, относительно прямой либо косвенной власти Сталина над судами.
2. Уважаемый суд! Не только на протяжении всего сталинского периода, но и в дореволюционной России, закон и суды никакие преступления не оставляли без последствий, включая преступления детей и подростков, причем, в царской России уголовная ответственность наступала сначала с 7 лет, а после 1903 года - с 10 лет. А в СССР уголовные законы соответствовали принятым в 1924 году «ОСНОВНЫМ НАЧАЛАМ УГОЛОВНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА Союза ССР и союзных республик», статьи 8, 13 и 16 которых, устанавливали следующее.
«Статья 8. Меры социальной защиты медико-педагогического характера подлежат обязательному применению к малолетним; в отношении несовершеннолетних они подлежат применению только в тех случаях, когда соответствующими органами будет признано невозможным применение к этим лицам мер социальной защиты судебно-исправительного характера. Во всех остальных случаях вопрос о применении мер медико-педагогического характера решается судом.
Примечание. Определение возраста несовершеннолетних и малолетних, как равно и обязательные случаи применения к несовершеннолетним мер социальной защиты судебно-исправительного характера и предел смягчения последних, определяется уголовными кодексами Союзных Республик.
…
Статья 13. Мерами социальной защиты судебно-исправительного характера являются:
а) объявление врагом трудящихся с лишением гражданства Союза ССР и изгнанием из пределов Союза ССР навсегда;
б) лишение свободы со строгой изоляцией;
в) лишение свободы без строгой изоляции;
г) принудительные работы без лишения свободы;
д) поражение прав;
е) удаление из пределов Союза ССР на срок;
ж) удаление из пределов Союзной Республики или из пределов отдельной местности с поселением в тех или иных местностях или без такового, с запрещением проживания в тех или иных местностях или без такового запрещения;
з) увольнение от должности;
и) запрещение занятия той или иной должности или занятия той или иной деятельностью или промыслом;
к) общественное порицание;
л) конфискация имущества;
м) штраф и
н) предостережение.
Примечание 1. Союзным Республикам принадлежит право устанавливать и иные меры социальной защиты в соответствии с настоящими основами и общими принципами уголовного законодательства Союза ССР.
Примечание 2. Временно в качестве высшей меры социальной защиты впредь до полной ее отмены Центральным Исполнительным Комитетом Союза ССР для борьбы с наиболее тяжкими видами преступления, угрожающими основам советской власти и советского строя, допускается расстрел.
Применение в качестве меры социальной защиты расстрела по суду подлежит особому регулированию законодательством Союза ССР и Союзных Республик - последними в соответствии с директивными указаниями Президиума Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР.
Расстрел не может применяться к не достигшим 18-летнего возраста и к женщинам, находящимся в состоянии беременности.
…
Статья 16. К мерам медико-педагогического характера относятся:
а) отдача несовершеннолетних на попечение родителям, родственникам или другим лицам, учреждениям и организациям;
б) помещение в специальные заведения».
Педагог с мировым именем А.С. Макаренко, наследие которого в мире до сих пор изучается, скажем, в ФРГ до сих пор работает лаборатория, изучающая работы Макаренко, как раз и руководил такими педагогическими учреждениями для несовершеннолетних преступников и был заместителем начальника трудовых лагерей НКВД.
Данные положения «Основных начал…» вошли в Уголовный кодекс статьями 20, 22 и 25. Прошу суд обозреть Уголовный кодекс тех времен, и присоединить к делу в качестве доказательства ксерокопии его страниц с указанными статьями, и со статьями, о которых мы скажем в объяснениях, только предварю их тем, что за весь сталинский период не менялась статья 22 УК РСФСР: «Не могут быть приговорены к расстрелу лица, не достигшие восемнадцатилетнего возраста в момент совершения преступлении…».
А ответчики убеждают радиослушателей, что судьи СССР имели возможность приговаривать к расстрелу даже 12-летних. Уважаемый суд, мы полагаем, что ответчики обязаны показать, на основании каких законных положений, суды того времени могли это делать, и доказать то, что они это делали.
3. В СССР врагами народа считали лиц, совершивших деяния, предусмотренные статьей 58 УК РСФСР и соответствующими статьями УК союзных республик. Ответчики убеждали радиослушателей, что 12-летние дети расстреливались, как враги народа, и, что интересно, ответчики и сами понимают, что это обстоятельство подлежит доказыванию.
Повторю, ответчики огласили в эфире следующие сведения: «Сталин подписал указ, что можно расстреливать детей с 12-летнего возраста, как врагов народа!». Кто из ублюдков смеет сказать хоть слово в его защиту?», и в связи с этим мы просим суд определить ответчикам доказать следующие обстоятельства, а именно, что в СССР 1935 года:
Для Венедиктова это ходатайство опять оказалось «слишком много букавак», но судья, похоже, понял, чего мы добиваемся, и пока Венедиктов высказывал свое недоумение услышанным, считая его увеличением исковых требований, судья нашел, как утопить нашу просьбу. Он начал объяснять общие положения – что истцы должны доказать факт распространения и порочащий характер сведений, а ответчики доказать соответствие сведений действительности. То есть, с помощью общих слов проигнорировал и утопил нашу просьбу, обсудить и установить, соответствие действительности каких именно сведений обязаны доказать ответчики – совершенно явно начал играть на их стороне.
Социально-близкие
У нас ходатайств больше не было, и ответчики заявили свои. Первой была просьба присоединить к делу стенограмму беседы Сталина с Роменом Ролланом. Поскольку это же доказательство собираемся использовать и мы, то, разумеется, мы охотно согласились. Ну, а на закуску, Венедиктов вынул «бомбу» - сфабрикованные в архиве сведения о том, что при Сталине, в 1938 году, якобы, было расстреляно аж четверо несовершеннолетних. И тут за Венедиктова и его фальшивки взялся Л.Н. Жура. Но сначала я все же процитирую вам значащую часть этих документов, чтобы вы поняли, над могилками каких социально-близких им уродов плачут все эти борцы со сталинизмом.
«Третьяков Михаил Александрович, 1921 года рождения, уроженец города Москвы, русский, гражданин СССР, образование низшее, б/п, без определенных занятий и места жительства. «Судим дважды в 1937 году по ст. 74 УК за ножевое ранение девушки, осужден одному году лишения свободы условно, трижды приводим за хулиганство и кражи».
28 января 1938 года осужден Тройкой УНКВД МО к 5 годам ИТЛ как СВЭ.
8 марта 1938 года в 3-е Отделение ОМЗ УНКВД МО поступили сведения о том, что «заключенный тюрьмы Филиппов И.Н. создал группу из числа заключенных, которая враждебно настроена к существующему строю, систематически занимается контрреволюционно агитацией и ограблением сокамерников». В эту группу лиц входил и Третьяков М.А.
Следственное дело по обвинению Третьякова М..А. и других обвиняемых было передано на рассмотрение Судебной Тройки при УНКВД МО.
8 марта 1938 года Заседание Тройки при УНКВД СССР по Московской области постановило: «Третьякова Михаила Александровича-расстрелять». Приговор был приведен в исполнение 14 марта 1938 года. Третьяков Михаил Александрович захоронен в Бутово.
25 октября 1955 года Заседание Московской областной Комиссии по пересмотру дел на лиц, осужденных за контрреволюционные преступления, содержащихся в лагерях, колониях и тюрьмах МВД СССР и находящихся в ссылке на поселении постановило: «Решение Тройки УНКВД МО от 8 марта 1938 года в отношении Третьякова Михаила Александрович отменить и дело по обвинению его в части контрреволюционной агитации - прекратить за недоказанностью состава преступления». Третьяков Михаил Александрович был реабилитирован».
«Петраков Александр Егорович (Георгиевич), 1921 года рождения, уроженец города Подольска, Московской области, русский, образование низшее, одинокий, б/п., без определенных занятий и места жительства. Судим дважды: в 1936 году по ст. 162 п. «в» УК, осужден к одному году лишения свободы. В 1936 году по милиции имеет 4 привода за карманные кражи. 17 августа 1937 года осужден Народным Судом по ст. 162 п. «в» к 1 году лишения свободы».
Отбывая срок наказания в тюрьме № 2 города Москвы, Петраков Александр Егорович «вошел в группу заключенного Филиппова И.Н., по заданию которого систематически проводил контрреволюционную агитацию и занимался ограблением заключенных».
3-е Отделение ОМЗ УНКВД МО постановило: «Петракова А.Е. привлечь в качестве обвиняемого по ст. ст. 58 п. 10-11 и 59-3 УК РСФСР».
Следственное дело по обвинению Петракова А.Е. и других обвиняемых было передано на рассмотрение Судебной Тройки при УНКВД МО.
8 марта 1938 года Заседание Тройки при УНКВД СССР по Московской области постановило: «Петракова Александра Егоровича - расстрелять». Приговор был приведен в исполнение 14 марта 1938 года. Петраков Александр Егорович захоронен в Бутово.
25 октября 1955 года Заседание Московской областной Комиссии по пересмотру дел на лиц, осужденных за контрреволюционные преступления, содержащихся в лагерях, колониях и тюрьмах МВД СССР и находящихся в ссылке на поселении постановило: «Решение Тройки УНКВД МО от 8 марта 1938 года в отношении Петракова Александра Егоровича отменить и дело по обвинению его в части контрреволюционной агитации - прекратить за недоказанностью состава преступления». Петраков Александр Егорович был реабилитирован».
«Белокашин Иван Алексеевич, «1921 года рождения, уроженец Московской области, Раменского района, деревни Новое Село, б/п, холост, грамотный, русский, гражданин СССР, без определенных занятий и места жительства, не судим. В 1937 году два раза содержался в милиции под стражей за кражу, имеет пять приводов за кражи».
Осужден Тройкой УНКВД МО в 1938 году к 4 годам ИТЛ.
8 марта 1938 года в 3-е Отделение ОМЗ УНКВД МО поступили сведения о том, что заключенный тюрьмы № 2 города Москвы Филиппов И.Н. создал группу из числа заключенных, которая враждебно настроена к существующему строю, систематически занимается контрреволюционной агитацией и ограблением сокамерников. В эту группу лиц входил и Белокашин И.А.
Следственное дело по обвинению Белокашина И.А. и других обвиняемых в преступлениях предусмотренных ст. ст. 58 п.п. 10, 11, и 59 п. 3 УК РСФСР было передано на рассмотрение Судебной Тройки УНКВД МО.
8 марта 1938 года Заседание Тройки при УНКВД СССР по Московской области постановило: «Белокашина Ивана Алексеевича - расстрелять». Приговор был приведен в исполнение 14 марта 1938 года. Белокашин Иван Алексеевич захоронен в Бутово.
25 октября 1955 года Заседание Московской областной Комиссии по пересмотру дел на лиц, осужденных за контрреволюционные преступления, содержащихся в лагерях, колониях и тюрьмах МВД СССР и находящихся в ссылке на поселении постановило: Решение Тройки УНКВД МО от 8 марта 1938 года в отношении Белокашина Ивана Алексеевича отменить и дело по обвинению его в части контрреволюционной агитации - прекратить за недоказанностью состава преступления». Белокашин Иван Алексеевич был реабилитирован».
«Плакущий Анатолий Дмитриевич, 1921 года рождения, уроженец станции Синелошково, Днепропетровской области, УССР, русский, гражданин СССР, б/п, с низшим образованием, одинокий, без определенных занятий, судим. В 1933 и 1934 годах, как беспризорный направлялся в Томскую колонию, затем в колонию Надвойцы. В 1937 году Спецколлегией МГС осужден по ст. 182-59. п. 3 УК и приговорен к 2 годам лишения свободы. Наказание отбывал в Крюковской ИТК, куда прибыл 1 ноября 1937 года.
Отбывая наказание в Крюковской ИТК Плакущий А.Д. был арестован 3 ОТД. ОМЗ У НКВД по МО 30 ноября 1937 года, содержался в тюрьме № 1 города Москвы.
Плакущий А.Д. обвинялся в том, что « по собственной инициативе из озорных и хулиганских побуждений, наколкой татуировки на левой ноге, выше колена нарисовал одного из вождей Коммунистической партии. Свой поступок сопровождал выражениями оскорбительного характера, т.е. обвинялся в преступлении предусмотренном ст. 58 п. 10 УК РСФСР».
Дело было направлено на рассмотрение Тройки У НКВД по МО.
16 декабря 1937 года Заседание Тройки при УНКВД СССР по Московской области постановило: «Плакущего Анатолия Дмитриевича-расстрелять».
Приговор был приведен в исполнение 19 декабря 1937 года. Плакущий А.Д. захоронен в Бутово.
13 июля 1989 года Прокуратура города Москвы пересмотрела дело Плакущего А.Д. и он был реабилитирован, так как подпадает по действие ч.1 ст.1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 года «О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имевших место в период 30-40-х и начала 50-х годов»».
С этими справками в руках Венедиктов напоминал актера Гарина в фильме «Оптимистическая трагедия»: «Смотри, каких я тебе красавчиков навербовал Варфоломеевские ночки делать!», - но, конечно, мысленно напрашивались иные его слова к судье: «Смотри, каких я тебе «красавчегов» нашел, о жертвах сталинизма поплакать!»
Воры «в законе», рецидивисты, никогда не работавшие, а в тюрьме сразу же занявшиеся тем, чем и занимаются в тюрьме воры «в законе», – грабежом остальных заключенных. И обратите внимание, как их реабилитировали – раз осужден, значит невиновен!
Но не это главное, обратите внимание, что все четверо до своего ареста и осуждения к высшей мере наказания, находились не на свободе, а уже отбывали наказание в тюрьмах, – они в ТЮРЬМАХ, при ОТБЫВАНИИ НАКАЗАНИЯ за ранее совершенные преступления, совершили новые преступления, повлекшие их расстрел. Это, в данном случае, очень важно.
Итак, Л.Н. Жура был готов к появлению этих филькиных грамот, поскольку «Эхо Москвы», как только их получило из архива, так и начало о них верещать. Леонид Николаевич подготовил ходатайство, однако, по ходу чтения, разбавлял его и устными доводами.
«Уважаемый суд! Ответчики растиражировали в прессе, как доказательства для данного суда, анкетные данные неких подростков, якобы, расстрелянных в 1937 году. Эти списки имеют авторство все того же «Мемориала», но теперь, судя по газетным публикациям, они представлены в виде, издалека похожем на настоящий документ.
Напоминаю, что предметом иска является заявление ответчиков в радиоэфире: «Сталин подписал указ, что можно расстреливать детей с 12-летнего возраста, как врагов народа!»
И для доказательства соответствия действительности этих сведений ответчики ссылаются на Постановление ЦИК и СНК от 7 апреля 1935г., согласно которому несовершеннолетние от 12 до 16 лет несли уголовную ответственность с применением всех мер уголовного наказания за совершение конкретных преступлений (кража, причинение насилия, увечий, вреда здоровью, убийство и попытка убийства).
Но с 16-ти лет, с окончанием детского и подросткового возраста, несовершеннолетние несли уже уголовную ответственность за совершение всех видов преступлений. И в УК современной России всю уголовную ответственность тоже несут лица, достигшие 16-летнего возраста.
И если бы ответчики заявили в радиоэфире, что при Сталине расстреливали преступников с 16-летнего возраста, это тоже было бы ложью, но не вызвало бы негативной реакции в отношении И.В.Сталина. Тем более, что до совсем недавнего времени (2005г.) в США 16-летних преступников казнили на электрическом стуле.
Поэтому мы просили и просим уважаемый суд руководствоваться ст.59 ГПК РФ и принимать к рассмотрению только те доказательства, которые подтверждают, что при Сталине согласно Постановлению ЦИК и СНК от 7 апреля 1935г. можно было приговаривать к расстрелу детей в возрасте от 12 до 16 лет.
Уважаемый суд, поскольку речь в представленных документах идет не о детях, и даже не о подростках, а о, якобы, расстреле несовершеннолетних уголовных преступников, то мы не стали особенно беспокоить себя и суд поиском опровержения этих, заведомо неотносимых к делу «доказательств».
Обратите внимание, в представленных ответчиками справках в анкетных данных не указана полная дата рождения, якобы расстрелянных. И мы, зная, с кем имеем дело, полагали, что в данном случае фальсификаторы реальным взрослым преступникам просто исправили дату рождения на более позднюю.
Почему мы так решили? Потому, что, согласно ИТК РСФСР от 1933 года:
«Статья 28. Местами лишения свободы являются:
А. Изоляторы для подследственных.
Б. Пересыльные пункты.
В. Исправительно-трудовые колонии: фабрично-заводские, сельскохозяйственные, массовых работ и штрафные.
Г. Учреждения для применения к лишенным свободы мер медицинского характера (институты психиатрической экспертизы, колонии для туберкулезных и др. больных).
Д. Учреждения для несовершеннолетних, лишенных свободы (школы ФЗУ)
Статья 40. В школы, указанные в ст. 39, направляются несовершеннолетние в возрасте от 15 до 18 лет…»
Таким образом, если бы все упомянутые в справках уголовники-рецидивисты были несовершеннолетними, то они не могли находиться в тюрьмах и колониях, в которой отбывали наказание только взрослые преступники, они бы отбывали наказания в школах ФЗУ.
Фальсификаторы этих доказательств, просто не учли, что указав место отбывания наказания преступниками, они, одновременно, указали и их подлинный возраст, - указали то, что этим преступникам было более 18-ти лет.
Но дело оказалось еще хуже.
Я выбрал время и съездил в тот самый, до сих пор действующий Крюковский изолятор, в котором, якобы, содержался некий Плакущий Анатолий Дмитриевич, который, якобы, в 1937 году сделал на ноге наколку портрета Сталина, и его, бедного, злой Сталин за это расстрелял. Картотека изолятора хранится в полном порядке, ее тщательно проверили и, согласно справке УФСИН России по Московской области от 15 марта сего года, Плакущий Анатолий Дмитриевич в период 1935-1938г.г. в Крюковской ИТК не содержался. То есть, ответчики предлагают суду наглую ложь, а не доказательства, предлагают суду основать свое решение на судьбе полностью вымышленного персонажа.
Таким образом, ответчики предъявляют суду в качестве доказательств вымышленные анкетные данные, якобы расстрелянных подростков, говоря юридическим языком, представляют суду подложные доказательства.
Уважаемый суд! Согласно статье 186 ГПК РФ, получив заявление о подложности доказательств, суд может одно из двух: назначить по этим доказательствам экспертизу, либо предложить стороне представить иное доказательство.
Мы бы просили суд назначить экспертизу, чтобы разоблачить фальсификаторов, но ведь эти доказательства еще и неотносимы к нашему делу. Напоминаю, что мы просим суд опровергнуть сведения о, якобы, расстреле по указу Сталина детей, а в этих документах речь идет не о детях и даже не о подростках, а о несовершеннолетних гражданах. Что даст для правильного разрешения дела, затягивание его экспертизой неотносимых к делу доказательств?
Поэтому мы просим суд не приобщать к делу данные доказательства ввиду не только наличия признаков их подложности, но и их неотносимости к делу, и просим суд предложить ответчикам представить иные доказательства расстрела в СССР детей, как врагов народа».
По моему мнению, после этого выступления, судья впал в некий транс, и его можно было понять. Ему нужно отказать в иске, а в его распоряжении мало того, что не относимые к делу доказательства, так еще и очевидные фальшивки. Раздумывая, он все же присоединил к делу фальшивки на том основании, что на них подписи и печати должностных лиц в полном порядке, пообещал оценить подлинность этих доказательств при вынесении решения, но вопрос оставался – нужно было переходить рассмотрению дела, а никаких доказательств для вынесения хоть как-то оправданного решения в деле не было. Тут очнулся Венедиктов и заявил, что ответчики не уверены, что Джугашвили является внуком Сталина. Жура предъявил суду свидетельство о рождении Евгения Яковлевича, но у нас не оказалось ксерокопий этого свидетельства для дела и для Венедиктова, ведь мы не ожидали такой подлости от Венедиктова, поскольку он уже подтвердил согласие с правом Е.Я. Джугашвили на иск. Суду ничего не стоило тут же самому сделать нужные копии, но Максимкин уже нашел нужное решение – он отложил слушание дела на том основании, что в качестве ответчика к делу не привлечен М. Ганнопольский. Вот так. Три раза начинали слушать дело без Ганнопольского и ничего, а тут, ну, никак!
Итак, к делу привлекается Ганнопольский, на 16 апреля назначена подготовка к делу, следовательно, само дело будет слушаться не раньше, чем в мае.
Ответчики получили около двух месяцев для фабрикации новых доказательств.
