А. Харчиков
Суд по защите чести и достоинства Сталина мы проиграли – это плохо!
Но, кто-то удивлен?? Мы могли его выиграть? Немного жаль моих соратников по процессу - Л.Н. Журу и С.Э. Стрыгина. У нас были настолько сильные козыри, что они, зная о московских судьях только понаслышке, не могли поверить, что мы можем проиграть. Жура даже поспорил со мною на литруху, что мы выиграем.
Но, в конце концов, судья объявила решение – в иске отказать. Немного комично было то, что Резник и Бинецкий драли глотки в прениях, чтобы рассказать суду, как при Сталине было страшно жить, а тут надо заходить в зал, выслушивать решение судьи, а она боится людей и распорядилась, чтобы дежурившие в зале человек шесть вооруженных приставов всех входящих в зал обыскали, а пара приставов встала между нею и людьми в зале. Мыслимо ли такое было при Сталине, когда в судах и не пахло судебными приставами, тем более, в бронежилетах, а милиция ходила в патрули без оружия? Ох, как сегодня стало жить «не страшно»!
Итак, мы проиграли – это плохо, но хорошо то, что мы провели репетицию Катынского дела – в реальном суде увидели, как эти уроды будут «доказывать» то, что поляков расстреляли русские. Я не могу комментировать решение судьи – его еще нет в окончательном виде, посему я даже гадать не буду, чем она мотивировала такое решение. Получу решение – прокомментирую его кассационной жалобой в Мосгорсуд, а потом и в Страсбургский, процессуальных нарушений было достаточно.
А пока что серией статей расскажу подробности суда, длившегося 13 октября почти 11 часов подряд, благо они занимательны.
Сначала о нашей проблеме на утро 13 октября. Судья явно вывела процесс из предела тех исковых требований, что мы заявили, и в качестве доказательства того, что Сталин тиран и проводил репрессии, начала приобщать к делу от ответчиков объемную макулатуру. Сначала два диска с фамилиями 44 тысяч реабилитированных, толстенную книгу с такими же фамилиями и титульные листы списков реабилитированных из архивов. Резник и Бинецкий, выдающиеся юристы, авторитетно советовали молодой судье (29 лет) А.С. Лопаткиной, принять эти «неопровержимые доказательства» тирании Сталина.
Заседание 13 октября мы начали с того, что заявили судье ходатайство:
«Уважаемый суд! В оспариваемой статье «Виновным назначен Берия» А.Ю.Яблоков в 2009 году написал: «Сталин и члены Политбюро ВКП(б), вынесшие обязательное для исполнителей решение о расстреле поляков», «…документально было подтверждено, что около 22 тысяч жертв катынского преступления казнили по решению Политбюро ЦК ВКП(б)»), а установление судом несоответствия действительности указанных сведений, является предметом иска. При этом Яблоков знал, что еще в 1992 году данное дело и данные документы были рассмотрены Конституционным судом в ходе «дела КПСС», на котором защита доказала подложность указанных документов, а Конституционный суд не признал вины СССР в убийстве поляков.
Мы просим суд допросить в качестве свидетеля участника процесса по «делу КПСС» в Конституционном суде Слободкина Юрия Максимовича, который должен подтвердить следующие, имеющие значение для дела обстоятельства:
- То, что защита КПСС протестовала против того, чтобы Конституционный суд рассматривал Катынское дело.
- То, что обвинение, в лице представителей президента России, настояло на рассмотрении обвинения КПСС в Катынском деле.
- То, что обвинение имело задачей доказательство самого факта противоправного массового расстрела польских военнопленных на основании закрытого решения Политбюро ЦК ВКП(б).
- То, что защита сумела доказать подложность представленных доказательств – документов, ссылки на которые присутствуют в качестве доказательства в оспариваемой статье.
- То, что в постановлении и особых мнениях Конституционный суд не признал вины КПСС, а значит и вины одного из пяти тогдашних секретарей ВКП(б) Сталина в расстреле польских военнопленных.
Помимо несоответствия действительности указанных выше сведений, подтверждение данных обстоятельств докажет и умысел ответчиков оклеветать дела нашего доверителя».
Казалось бы, для выдающихся юристов Резника и Бинецкого настал звездный час – вот они сейчас продемонстрируют суду, как нужно допрашивать свидетеля, как умными вопросами выворачивать его наизнанку. Ну, вы же видели американские фильмы про суды, видели, как там опытные юристы это делают. Вот и Резник с Бинецким нам это продемонстрируют. Ага! Разогнались они! Со стороны ответчиков понесся вой, что Слобдкина допрашивать никак нельзя, ну, никак! Судья, весь процесс смотревшая в рот Резнику, с ними согласилась, и Слободкин не был допрошен.
И раньше было понятно, что Резник хорош в заказном деле – когда ясно, что суд вынесет постановление в пользу той стороны, которую защищает Резник,- он поболтает, о чем попало, а суд заказ выполнит. И Резник совершенно бесполезен в делах, в которых требуется реальная борьба юристов. Он ленив, в дело не вникает, и даже процессуальный кодекс не знает. Вот пример из нашего суда. Он взялся защищать ответчиков в иске в защиту чести и достоинства Сталина, ну так узнай хотя бы элементарное о Сталине, ну, к примеру, кем Сталин был. Сначала Резник «лепил суду горбатого», что Сталин был председателем Политбюро. Когда я его высмеял за незнание истории моей Родины, он начал говорить, что Сталин в войну был главой правительства, а после стал простым секретарем ЦК. Я его поправил, а он в прениях все равно молол чушь про простого секретаря ЦК. А кого стесняться?
Вот я и решил ущучить Резника на «его поляне» - на незнании им процессуального закона. Он с Бинецким стаскивали в дело огромные объемы информации в виде письменных доказательств, доказывающих то, что Сталин был тиран, при этом, эти выдающиеся юристы просто не понимали, что они делают. И я обозлился: прекрасно, тащите – тащите!
Но сначала я решил на всякий случай высказаться по поводу тирании Сталина и подал такое ходатайство.
«Уважаемый суд! Председательствующий в заседании вышел за пределы наших исковых требований, и в нашем деле на настоящий момент нет ни единого доказательства, относимого к делу. Нам уже требуется переходить к исследованию доказательств, а исследовать по предмету иска нечего. Те письменные доказательства, которые председательствующий приобщил к делу, и раньше к предмету иска не относились, а после того, как адвокат Бинецкий совершенно бескорыстно, за счет своих клиентов дал нам дельное предложение, сократить исковые требования, эти доказательства в нашем деле вообще стали простой макулатурой.
Напомню суду, какие именно обстоятельства ответчики обязаны доказать.
Истец, среди своих исковых требований заявил и такое - признать не соответствующим действительности следующее утверждение автора: «Сталин и чекисты повязаны большой кровью, тягчайшими преступлениями, прежде всего, против собственного народа». Но Яблоков во всей своей статье, ни слова не говорит об этом «прежде всего» - о, якобы, преступлениях Сталина против своего народа, и нигде об этом не упоминает. Яблоков в статье говорит только о том, что было, так сказать, во вторую очередь, - об, якобы, убийстве 22 тысяч поляков, и о том, как Сталин, якобы, это убийство поляков организовал.
Вот почему вторая половина данного предложения к предмету иска и раньше не относились, а уж после того, как Алексей Эдуардович Бинецкий, большое спасибо ему за это, подсказал нам убрать из данного искового требования слова «прежде всего, против собственного народа», наши исковые требования теперь уже ни на грамм не задевают так называемые «репрессии против советского народа». Пусть «Новая газета» опубликует новую статью, в которой сообщит сведения о том, как именно Сталин повязан кровью с чекистами в репрессиях против собственного народа, обоснует это утверждение сведениями, и мы подадим иск, в котором мы заставим «Новую газету» расписаться в том, что и это ее утверждение - ложь, не соответствующая действительности. А в этом нашем деле доказать соответствие действительности утверждения - «Сталин и чекисты повязаны большой кровью», - ответчики обязаны доказательством соответствия действительности тех сведений, которыми Яблоков доказал это свое утверждение читателям «Новой газеты» в оспариваемой статье.
Однако, уважаемый суд, несмотря на очевидную неотносимость представленных ответчиками доказательств, эти доказательства продолжают оставаться в деле и это вынуждает нас представить доказательство, опровергающее те обстоятельства, на который ссылаются ответчики в вопросе репрессий против советских преступников. Что это за обстоятельства.
Это утверждение ответчиков, что Сталин давал обязательные для судов указания, расстрелять всех, поименованных в представляемых политическому руководству страны списках.
Поэтому мы, во-первых, просим суд обозреть Уголовный кодекс сталинских времен, из которого мы просим принять и присоединить к делу в качестве доказательства текст статьи 58 «Контрреволюционные преступления».
Если суд прочтет наказания, которые полагаются за преступления, предусмотренные статьями от 58-2 до 58-13, то за эти преступления предусмотрены две высшие меры наказания – высшие меры социальной защиты, как их тогда называли: «расстрел или объявление врагом трудящихся с конфискацией имущества и с лишением гражданства союзной республики, и тем самым гражданства Союза ССР и изгнанием из пределов союза навсегда, с допущением, при смягчающих обстоятельствах, понижения до лишения свободы на срок не ниже трех лет, с конфискацией всего или части имущества».
Пусть суд представит себя на месте судей сталинских времен, которые заслушали конкретное уголовное дело и установили, что преступники заслуживают высшую меру наказания, например, за вооруженное восстание. А какое наказание суд должен назначить - расстрел или высылку за границу?
Суду легче – он назначит ту меру наказания, которую просят обвинители на процессе – прокурор или НКВД.
А откуда прокурору или наркому НКВД знать, какую меру наказания просить?
Это, действительно, не их дело – это дело политического руководства страны.
Это нынешние политические деятели внесли в Уголовный кодекс смертную казнь и забыли об этом. А Сталинский СССР был гуманной страной – даже откровенных врагов он не спешил убивать. И политическое руководство СССР обязано было в каждом конкретном случае оценивать степень опасности данных контрреволюционных преступлений для Советского Союза в данный момент. Если большой опасности не было, то политическое руководство требовало от обвинителей, просить у судов высылку за границу. Но если стране угрожала война и угроза для народа СССР от таких преступлений возрастала, а преступник за границей мог усилить враждебные СССР силы, то тогда политическое руководство требовало от обвинителей просить у судов для преступников расстрел.
Таким образом, согласно Уголовному закону СССР, в каждом деле о контрреволюционных преступлениях обвинители обязаны были запросить у политического руководства, а политическое руководство обязано было дать ответы на два вопроса:
- Предать ли суду данных людей?
- Какое наказание назначать виновным, заслуживающим высшую меру наказания, – расстрел или высылку за границу?
В тяжелое для СССР время в ответ на эти вопросы резолюция политического руководства звучала кратко: «Судить и расстрелять», - или совсем кратко «Расстрелять», - поскольку такая краткая резолюция уже заведомо включала в себя и резолюцию о необходимости суда.
В качестве доказательства обыденности такого сокращения всем политическим руководством СССР, прошу суд обозреть и присоединить к делу Протокол заседания комиссии Пленума ЦК ВКП(б) по делу Бухарина и Рыкова, это общеизвестный документ, описанный многими историками, фотокопия его находится в Интернете, например, по адресу http://stalinism.narod.ru/docs/pozdravlenia/protokol.htm.
Прошу суд обратить внимание, что Ежов – обвинитель Бухарина и Рыкова – запрашивает у политического руководства – Пленума ЦК, - что ему делать с предателями? В его формулировке запрос (в виде проекта резолюции) звучит полностью: о «предании их суду Военного Трибунала с применением высшей меры наказания – расстрела». А в предложениях выступающих эта резолюция уже сокращена, и если Буденный еще упоминает о предании суду и о выборе высшей меры наказания: «предать суду с применением расстрела», - то Манульский, Шверник, Косарев и Якир сокращают формулу до вида, который для непонимающего человека звучит, как команда «убить»: «предать суду и расстрелять».
Вот, что представляют из себя резолюции на представленных ответчиками списках – это разрешение на предание суду и указание одной из двух высших мер наказания, если преступники ее заслужили. Это указание политического руководства страны обвинителям, какую высшую меру просить у судов в случае, если они сочтут подсудимых заслуживающими высшей меры наказания. А суд уже выносил приговор на основании своего убеждения в вине подсудимого, а не по приказу Сталина и Политбюро.
Ответчики извращают дело до наоборот – Сталин исполнял свой долг гуманного руководителя, очень осторожно уничтожающего в стране «пятую колонну» - ту самую, которая в 90-х годах все-таки уничтожила СССР, - а ответчики представляют дело так, как будто Сталин каждое утро просыпался с мыслью, кого бы ему еще от нечего делать убить. Это сами ответчики, попав на место Сталина, убивали бы с удовольствием и от нечего делать, но Сталин - не ответчики, и приписывать ему свой уровень морального развития ответчики не имеют права.
Прошу суд приложить к делу ксерокопию стати 58 и ксерокопию упомянутого протокола в качестве доказательства того, что все эти списки казненных преступников, представленных ответчиками, не имеют отношения к обвинениям Сталин в репрессиях против невиновных. Преступников сажали в лагеря и казнили по решению суда, а не по решению Сталина, и если в этих приговорах были ошибки или преступный умысел, то это были ошибки или преступный умысел суда, а не Сталина».
Надо сказать, что ответчики начали горячиться и согласились приобщить эти документы к делу, дескать, они сами их используют для доказательства тирании Сталина. Далее они загрузили дело добавочной макулатурой – учебниками истории, с описанием того, что Сталин тиран, двухтомником какого-то Сарнова, и т.д. и т. п. Мы протестовали – эта макулатура не имеет отношения к иску, а судья грузила дело и грузила. И тогда я заявил «невинное» ходатайство.
«Уважаемый суд! Адвокаты, даже не такие выдающиеся, как у нас в деле, получают гонорары за отработанное время. По-другому мы не можем объяснить, почему оба адвоката ответчиков не объяснили ответчикам, что произойдет после того, как суд присоединит в качестве письменных доказательств ту макулатуру на бумаге и дисках, которые ответчики доставили в суд.
Теперь, когда наступает время исследования этих доказательств, статья 181 ГПК РФ требует, чтобы эти письменные доказательства были оглашены, как убедил суд адвокат Резник, «устно и непосредственно», без какого либо пересказа их содержания.
В связи с этим, мы просим суд оглашать письменные доказательства приобщенные судом к делу, не более 6 часов в день с двумя перерывами, кроме того, просим суд оглашать доказательства громко и внятно, чтобы сторона истцов не пропустила ни одной буквы, могущей иметь значение для наших последующих объяснений по этим доказательствам».
У адвокатов ответчиков вытянулись физиономии – эти выдающиеся юристы, привыкшие помыкать судьями в заказных процессах, просто забыли, что закон требует от судьи, прежде чем опереться на письменное ходатайство, громко прочесть его в зале суда и заслушать замечания сторон. И теперь нашей судье надо было прочесть в зале все те книги, которые с энтузиазмом притащили Резник с Бинецким! Эти светила начали кричать, что мы хотим затянуть суд, но причем тут мы? Разве это мы просили суд приобщить эту макулатуру к делу? Это Резник с Бинецким убедили суд в этом. Разве мы требуем суд огласить до буквы то, что написано в этой макулатуре? Это закон требует, и мы не виноваты, что Резник с Бинецким этого закона не знают. Полагаю, что эти юристы привыкли, что судьи имитируют исследование доказательств перелистыванием их, и эта их привычка оказалась мне кстати.
Я любезно предложил судье выход из положения:
«В связи с тем, что истцы уменьшили исковые требования, просим суд переоценить относимость доказательств, и те доказательства, которые перестали относится к обстоятельствам, подлежащим доказыванию оставшейся части иска, исключить из дела».
Судья сделала вид, что не услышала, но было видно, что она растерялась. Она начала имитировать оглашение письменных доказательств пересказом документов, начала утверждать, что давала нам время ознакомиться с дисками, даже повернула экран от себя к нам, чтобы мы могли видеть листаемые файлы, и еще любезно и поинтересовалась, хорошо ли нам видно? Я возмутился – а зачем это нам? Это ведь не мы будем выносить решение по делу, это судья, прежде всего, для себя должна огласить эти доказательства, а уж потом и мы должны их услышать.
Начался бардак. Судья сначала разрешила Резнику во время «исследования доказательств» выйти по нужде, а потом разрешила всем желающим, стороны вышли из зала и я тоже выкурил пару сигарет на улице и вернулся в зал только тогда, когда из компьютера уже вынимали второй диск. Вернулся и потребовал занести в протокол, что доказательства ответчиков, приобщенные к делу, не оглашались и не исследовались. Жура заявил, что информация на дисках не оглашалась потому, что суд хотел скрыть, компрометирующую доказательства ответчиков информацию, находящуюся на этих дисках. К примеру, некий Снегов числится в двух списках, на которых есть резолюция Сталина «расстрелять». Между тем, он пережил и Сталина, и Хрущева. После этого Жура вытащил ходатайство – раз суд приобщил к делу эти письменные доказательства ответчиков, то он просит суд затребовать в архивах следующие дела (штук 40) для опровержения всех доказательств ответчиков.
И тут судья отказала Журе так, что у знаменитых адвокатов снова вытянулись физиономии: она заявила, что не будет удовлетворять ходатайство Журы потому, что запрашиваемые им доказательства не относятся к предмету иска! А это означало, что и вся та макулатура, которую два дня таскали в дело Резник с Бинецким, теперь тоже не относится к предмету иска и судья не может опереться на нее в своем решении. Я не знаю, чем она на самом деле будет мотивировать свое решение, но, исходя из этого ее отказа Журе, не теми доказательствами, на которые надеялись Резник с Бинецким. Ну, титаны мысли! Ну, светила адвокатуры!
