Офицер как художник
Я закончил прошлую часть на том, что честное отношение офицера к долгу – понимание, что в случае войны ты от личного участия в боях никак не уклонишься, - лежит в основе требования исключительной самостоятельности немецкого командира в бою.
Однако тут тоже две стороны медали и понимать их надо так. Вот, к примеру, командир полка видит, что по противостоящему его полку противнику нужно быстро ударить «в лоб», а командир дивизии требует, чтобы полк эти силы противника обошёл. Командир полка начал обходить и потерпел поражение. Кто виноват в поражении? Тот, кто принял такое решение – командир дивизии. А кто потерпел поражение? Командир полка. Для честного солдата такое положение становится нетерпимым, и если армия состоит из честных (и умных) командиров, то они потребуют у начальства максимальной личной самостоятельности в вопросе того, как спланировать бой вверенных им войск.
Но это только аверс медали единоначалия, а есть ещё и реверс. Ведь и сам умный начальник понимает, что у подчинённых может возникать множество возможностей для победы, которые подчинённый видит, а ему, начальнику, эти возможности не видны. И если не дать подчинённому самостоятельности, то эти возможности будут упущены, а с ними и победа. Таким образом, требование самостоятельности командиров (по-армейски – единоначалия) шло от умных и честных подчинённых и от их умных начальников.
Тем не менее, воспитание командиров, которые бы не избегали ответственности, прячась за приказаниями начальников, одновременно избегая любых шаблонов в бою и любого сковывающего инициативу схематизма, проводилось в немецкой армии с XIX века. Это воспитание шло очень не просто, и не быстро. Но исключительно настойчиво.
Кстати, именно фон Сект, создававший Рейхсвер, был именно тем, кем надо, чтобы в Рейхсвере воспитывалась, приветствовалась и процветала самостоятельность командиров вех уровней, чтобы крепло единоначалие. Это был образ мыслей фон Секта. Вот историк Корум в своей книге пишет о принципах, которыми руководствовался фон Сект, командуя войсками на Восточном фонте в ходе Первой мировой войны.
«Хорошим примером немецкого «пути ведения войны» является приказ, написанным фон Сектом, начальником штаба армии, для немецкой Одиннадцатой армии во время Горлицкого прорыва в мае 1915 года. Приказ подчеркивал необходимость гибкости подчиненных офицеров при принятии решений во время наступления:
«Наступление ... должно осуществляться продвижением вперед в быстром темпе... Армейское командование не может назначать конкретные цели для наступления каждого корпуса или дивизии на каждый день, чтобы не ограничивать фиксированием этих целей дальнейшего продвижения... Любая часть наступающих войск, которая спеша, достигает успеха в наступлении, подвергается опасности окружения. Таким образом, войска, которые меньше всего этого заслуживают, могут встретиться с проблемами в результате их слишком быстрого продвижения. Рассмотрение данной возможности заставляет армейское руководство установить определенные линии, которые должны быть достигнуты всеми войсками в целом и по возможности одновременно. Любое продвижение за пределы этих линий будет с благодарностью приветствоваться и использоваться армией».
Этот приказ представляет собой сильный контраст по отношению к чрезвычайно детализированным приказам для британских частей во время наступления на Сомме в 1916 году, устанавливавшим максимальные, а не минимальные пределы для продвижения и настаивавшим на жестком соблюдении равномерности и одновременности продвижения наступающих войск».
Корум увидел только «гибкость» (без объяснения, что он под этим словом понимает), но ведь на самом деле в этом приказе дана полнейшая самостоятельность командиров немецких корпусов и дивизий даже в выборе целей для боя, не говоря уже о том, как именно проводить бой.
Если ещё немного отдать должное фон Секту, то следует сказать, что Сект внедрил в Рейхсвер взгляд на офицера, как на художника, которому вообще не приходится задавать какие-либо шаблоны. Это от инженера можно и нужно требовать, чтобы он учитывал открытые законы природы и принятые стандарты, а что вы потребуете исполнять от художника? Какие правила, стандарты и нормы? Фон Сект так писал: «Я ничего не имею против теоретической подготовки, как и разумеется против подготовки практической. Любой человек, который хочет стать профессионалом в своей области, должен поработать учеником и подмастерьем, лишь гений может миновать эти этапы в процессе своего обучения. Каждый человек действия — художник, и он должен изучить материал, с которым, внутри которого и против которого он работает, прежде, чем он начнет решать поставленную перед ним задачу».
Ниже мы увидим, что на практике обучения офицеров означал этот подход к офицеру, как к художнику.
А сейчас подытожим первоначальную мысль. Ведь начал я с того, что главное требование к офицеру – быть честным по отношению к своему делу и к своему долгу. И смотрите, к чему это привело в немецкой армии:
- исключительное полное самостоятельное изучение офицерами военного дела во всех его аспектах;
- безусловная готовность лично воевать;
- высокая требовательность к качеству подчинённых;
- требования личной самостоятельности в принятии боевых решений;
- взгляд на офицера, как на художника.
Что-то по сей день я не могу натолкнуться на реальные подтверждения того, что и у нас, в Российской армии такие офицеры, что и у Российской армии такие требования к офицерам.
Но и это не всё, поскольку самое важное я решил осветить отдельно, поскольку не видел такого в Советской Армии, и не слышал такого в нынешней. Я написал о требовательности к «качеству» подчинённых в контексте, в котором обычно употребляют понятие «подготовка». Дело в том, что понятие «подготовка», на мой взгляд, не описывает того, что требовалось от немецкого офицера.
Воспитание офицеров Рейхсвера
По окончании войны победившие союзники (Франция, Великобритания и США со множеством иных стран), разумеется, радовались победе, но страх перед немецкой армией никуда не делся (достаточно сказать, даже победив, союзники так и не сумели ступить не землю собственно Германии – немцы вели войны исключительно на территории своих противников). Поэтому они решительно воспротивились самой мысли о том, что Германия будет иметь достойные вооруженные силы. Германии было не только запрещено иметь все современные виды оружия (танки и авиацию) и артсистемы большой мощности, но численность самой армии была сокращена, как написано выше, до 100 тысяч человек. (Немцы просили хотя бы 200 тысяч – не разрешили). Мало этого, чтобы не дать немцам готовить в войсках солдат и офицеров, а после этого прятать их в запасе, победившие союзники потребовали, чтобы срок службы офицеров был не менее 25 лет, а солдат и унтер-офицеров – 12 лет.
Поэтому вакансий всех должностей в Рейхсвере открывалось очень мало, потребности в кадрах были не велики, но во всём есть и положительные моменты. Низкая потребность в кадрах, с одной стороны, позволила комплектовать армию исключительно высококачественным человеческим материалом, достаточно сказать, что и в 1929 году даже на одно солдатское место был конкурс в 15 человек. С другой стороны, немцы резко затянули время подготовки офицеров, особенно по сравнению с тем, сколько времени готовили офицеров до Первой мировой войны. В те годы, скажем, будущий фельдмаршал Роммель впервые поступил в полк на службу рядовым в июле 1910, а в лейтенанты был произведен в январе 1912 года (через 18месяцев). Кейтель поступил на службу в марте 1901 года, а стал лейтенантом в августе 1902 года (через 18 месяцев). Гудериан поступил на военную службу в феврале 1907 года, а в лейтенанты произведён в январе 1908 года (через 11 месяцев). Но теперь, в Рейхсвере, подготовка офицеров занимала 4 года, что давало возможность иметь в стадии подготовки большее количество офицеров, чем при довоенном сроке их подготовки. Но, одновременно, это позволяло дать офицерам огромное количество знаний. Достаточно сказать, что уже с 1919 года в Рейхсвере стали давать среднее образование всем солдатам, желающим его получить (занятия проводили офицеры), чтобы и у желающих этого солдат была перспектива стать офицером.
(Интересно, что отслуживших 12 лет солдат (ефрейторов, унтер-офицеров, фельдфебелей) с большой охотой брали на работу и службу в гражданских отраслях – умные, грамотные, инициативные, старательные и обязательные. Какие ещё работники нужны?).
То, с каким усердием немцы стремились резко поднять интеллект военнослужащих, насколько добросовестно учились воевать и учили своих подчинённых, удивляло всех наблюдателей. Достаточно сказать, что возглавлявший Рейхсвер генерал фон Сект, как пишет Корум: «Примерно треть своего времени в течение года отводил на посещение гарнизонов по всей стране с тем, чтобы наблюдать за тем, как проходит обучение». Или: «Офицеры Рейхсвера поощрялись к совершению зарубежных поездок якобы с целью совершенствования языковых навыков, но больше для изучения зарубежных военных разработок. Для заграничных поездок офицеров выдавалось специальное пособие». Или: «Офицер, очень хорошо сдавший военно-окружные экзамены, мог быть послан на учебу в университете на срок в три-четыре года для получения степени в технических науках — как правило, диплома инженера».
Я пишу об учёбе, но напомню, что у немцев не было профессиональных преподавателей военных наук – офицеры учились сами, и их учили офицеры и генералы в войсках. Причём, разработку программ обучения немцы начали с того, что тщательно собрали боевой опыт всех офицеров Первой мировой. И собрали вне зависимости от званий того, кто излагал свой опыт, изучили этот опыт, опубликовав массу работ. И что особенно удивительно для армии, так это исключительная независимость каждого офицера в своих взглядах. Удивительна терпимость всех немецких офицеров и генералов ко всем мнениям по всем вопросам - как к мнениям младших офицеров, так и к мнениям, резко противоречащим официальным доктринам Генштаба. Скажем, официальной доктриной Рейхсвера в случае войны были стремительные наступательные действия, но при этом масса офицеров и генералов Рейхсвера считали эту доктрину неправильной, и считали, что нужно строить крепости и делать опору на оборону, и продолжали об этом писать и убеждать других в правильности своих взглядов. Свободное высказывание мнения – это достаточно удивительная даже сегодня особенность немецкого офицера того времени.
Никакие звания (ни военные, ни научные) не имели никакого значения для военного авторитета того или иного офицера. Вот несколько слов о будущем фельдмаршале Роммеле: «Роммель был строевым пехотным офицером, получившим в Первую мировую войну орден pour le merite, но никогда не служившим в Генеральном штабе. За то время, которое капитан провел в должности преподавателя в Пехотной школе в Дрездене, с 1929 по 1932 годы, он написал несколько тактических работ, основанных на его обширном военном опыте. В 1936-м году эти работы были собраны и изданы одной книгой «Пехота атакует!» (Infanterie Greift An!) — бестселлер, который выдержал 18 изданий и общим тиражом более 400 000 экземпляров». Но на карьеру Роммеля это не сильно повлияло – он получил дивизию и стал генералом только в 1940 году. Но обратите внимание, что в той Германии книга капитана, даже не из Генштаба, а просто капитана-фронтовика, имела такой же авторитет в качестве учебника, как и книги генералов.
И ещё один момент. Сейчас в различных изданиях, посвященных армии Германии, особенно написанных авторами из англоязычных стран, постоянно толкуется об экзаменах, которые постоянно сдавали немецкие офицеры и унтер-офицеры. Действительно, их часто экзаменовали, однако у нас экзамены чётко связаны в двумя итогами – оценками и дипломом или аттестатом. Но немцы ни о каких оценках не вспоминают, хотя есть немецкие мемуаристы, которые признаются, что они экзамены сдать не смогли. Что же это за экзамен, если за него нет оценки?
И вот тут надо вспомнить, что немцы военное дело считали искусством, а офицера кем-то вроде художника. В искусстве нет, и не может быть никаких определённых знаний – нет задач, ответы на которые можно было бы найти в конце задачника. «Аттестация была субъективной. Работая с заданиями по тактике, преподаватели разбирали и обсуждали тактические решения слушателей на семинарах. Поскольку немцы каждую военную проблему рассматривали как уникальную, не имеющую «готового решения», не имелось и никаких «правильных ответов»; как правило, разбиралось любое решение слушателя и его достоинства», - пишет Корум. Но раз нет заведомо правильных ответов, то как ставить оценку? И те, кто экзамены принимал, оценивали кандидата субъективно – способен он командовать ротой или полком или нет?
Тут может возникнуть вопрос о том, что те, кто оценивал, могли иметь любимчиков и т.д. Наверное, не без этого, но при подготовке уже офицеров, в том числе и при обучении офицеров Генштаба, такое сомнение устраняли официально: «Экзаменующимся давались сложные задания, дополненные картами, и при этом офицеры получали строго ограниченное время, чтобы написать ряд планов и приказов. Тактические задания ставились в контексте современной войны и касались всех новых видов оружия: учитывалось применение бронеавтомобилей, танков, самолетов, химического оружия. Чтобы гарантировать отсутствие протекционизма во время экзаменов, результаты оценивались централизованно отделом Т-4 в Берлине, а экзаменующиеся офицеры при этом оставались анонимными. Каждая экзаменационная работа оценивалась тремя офицерами, чтобы гарантировать объективность».
Мне уже пришлось описать способы подготовки немцами офицеров в книге «Если бы не генералы!», и у Корума я не увидел ничего принципиально иного, что потребовало бы изменить ранее написанное. Но у него раскрывается несколько моментов, которые раньше мне были непонятны и по созвучию воспринимались, такими же, как и у нас. Поэтому в окончании расскажу об этом.
(окончание следует)
Ю.И. МУХИН
