Пьянки
Упустил, что к выходным надо было бы что-то дать для воскресного чтения, а в воскресенье встречался с товарищем по делам и он мне рассказал, что ему очень понравилась старая работа Алексея ВИНОГРАДОВА «ОТПУСТИТЕ МЕНЯ В СССР» http://lit.lib.ru/w/winogradow_a/text_0090.shtml.
Хорошая работа, но, разумеется, в СССР вернуться невозможно, да и не надо, кроме того, и автор и не знает, как это сделать, и, по сути, испускает ностальгический вопль. Я подумал и, учитывая угрозу Виноградова «вместе с украинцами, белорусами, эстонцами и другими дружными народами выпить так много, чтобы забыть вражду и снова проснуться в СССР», решил присоединить к этому воплю и свою ностальгию по Родине, и как раз в связи с тем, чтобы напиться. Дам куски из своей книги «Три еврея или как хорошо быть инженером». Эпизоды касаются той свободы, которая сопровождала мои студенческие годы.
Прежде всего, следует сказать о наших пьянках, тема вроде и пустяковая, но и у нас, студентов, времени и ресурсов пьянки забирали прилично. Однако, задумываясь над тем, что было 40 лет назад, и над тем, что вижу сегодня, надо, пожалуй, отметить несколько различий.
Во-первых. И в нашей среде, и даже в среде немного приблатнённой молодёжи, с которой я тоже был знаком, совершенно не было наркоманов. В приблатнённой среде я знал только одного по кличке «Куба» – виртуозного карточного шулера при игре в буру, в которой, если кому неизвестно, правилами разрешён обман. Вот про него говорили, что он курит план, но ни что это такое, ни самого Кубу в обкуренном виде, я не видел. Помню, однокурсник Жора Паршин рассказал мне анекдот, где было слово «таска». Я не понял смысла этого слова, Жора пояснил, что это «кайф» на жаргоне наркоманов, но для меня и наркоманы были где-то на Луне, да и смысл слова «кайф» мне пришлось вспоминать. Между тем, это ведь Украина, вокруг и мака, и конопли было навалом. Более того, наркотические свойства мака всем были известны со школы, поскольку в одном из хрестоматийных произведений украинской литературы есть эпизод, в котором мать, чтобы усыпить больного сына, поит его отваром мака и, передозировав, травит ребёнка. Но в те годы в кругу моих друзей не было никаких попыток получить кайф таким дешёвым способом. Почему? Это вопрос.
Взглянем на него с другой стороны. Меня просто выворачивает, когда я вижу, как сегодня пьют пиво – «из горла» и на ходу. Это же неуважение к пиву, выраженное с крайним цинизмом! Мне, вообще-то, оно довольно безразлично, как и остальные напитки, сейчас я его пью по случаю и вряд ли чаще, чем 2-3 раза в год, но как же нужно деградировать, чтобы пить пиво «из горла» и на ходу!
Вот я вспоминаю пивбар «круглый» в парке Шевченко. Сдвигаем пару столов, кто-то собирает по другим столам пустые кружки, которые вечно в дефиците, кто-то занял очередь, я приметил нужного мужичка (за это гоняли), покупаю у него за 5 рублей огромную вяленую щуку, садимся, сдуваем пену, кромсаем мелкими кусочками щуку, приятный напиток, приятная компания, приятный разговор – вот так надо пить пиво! Помнится, я тогда выпил 6 кружек, и это был мой рекорд. Но «из горла» и на ходу – это маразм!
Поражают эти американские придурки и их последователи в эсэнговии. Ну что такое барная стойка, как не изобретение для умственно-недоразвитых идиотов? Сидят рядком, а как разговаривать? Как увидеть лицо собеседника, его реакцию? Да ведь они и не разговаривают! Сидит такой кретин и тупо пялится, как в его стакане с 60 граммами неочищенного самогона («двойное виски») тает лёд. Не спорю – человек, как и свинья, ко всему привыкает, можно, конечно, привыкнуть и к такому способу питья. Но зачем?! Чем старый был плох?
Возможно, нам потому и было наплевать на наркотики, что кайф, как таковой, в принципе никогда не был целью наших попоек. Мы не американцы, кайф для нас был всего лишь средством – средством развязать языки и убрать смущение перед каким-нибудь разговором, средство сделать этот разговор откровеннее, средством убрать застенчивость при знакомстве и при общении с ещё малознакомыми девушками (поскольку слишком застенчивые и им надоедают, как эту застенчивость не расхваливай). Мы были людьми общественными, пить в одиночку, чтобы просто «поймать кайф», для нас было противоестественно, поскольку это уже болезнь – это алкоголизм.
Были же мы, конечно, глупы, и по глупости устраивали соревнования – кто кого перепьёт. Не буду делать умный вид – и я допивался до состояния, когда последнее, что запомнилось, была кровать, которая вдруг встала на дыбы и ударила меня подушкой по голове. (Это мы как-то своей неразлучной четвёркой собрались у Толика Шпанского черешен покушать – у него во дворе росли две прекрасные жёлтые черешни.)
Чтобы убедить самого себя в том промежуточном выводе, который хочу сделать, надо бы рассказать случай нашей студенческой пьянки побезобразнее, чтобы заодно передать и дух свободы того времени. Но начну, пожалуй, с путешествий.
Крым
Страна наша была огромной, свободной, с изумительно развитым транспортом, и передвигаться по ней на любые расстояния не составляло никаких проблем. На море мы ездили в Крым, так как он был ближе всего. Три рубля билет, ночь в поезде, и наша четвёрка – Кретов, Шпанский, Бобров и я – в Симферополе. Ещё 30 коп на троллейбус – и в Ялте. Хотя в первый раз мы были, по-моему, в Евпатории. Летом на Чёрном море был весь Советский Союз, в гостиницы мы даже не совались. На вокзалах ожидали те, кто сдавал кровати в частном секторе, стоило это рубль в сутки. Поскольку нас было четверо, то мы, как правило, получали комнату с четырьмя кроватями в каком-нибудь частном доме, набитом отдыхающими. В одном, помню, даже сын хозяев с молодой женой спал в коридоре за занавеской. Отдыхали мы, само собой, самым неправильным образом, хотя вставали, в общем-то, рано – по холодку. Шли в сторону пляжа, по пути с автоматов, в которых наливалось 200 г «Рислинга», если опустить монету в 20 коп, выпивали по стаканчику. Заходили в «Чебуречную», брали по 4 чебурека (по 12 коп.) и по два стакана какао (по 6 коп.). Перед этим на всякий случай заглядывали в «Шашлычную» и, если там была машина, которую требовалось разгрузить, то мы быстро скатывали бочки с вином или снимали ящики и в оплату получали по миске уже снятого с шампуров и густо посыпанного луком мяса, и по стакану сухого вина. У пляжа покупали рубля на 2 на всех персики, виноград, арбузы и т.д. – килограмма по 1,5 на брата, - и шли расталкивать народ на песочке, чтобы расстелить и свои пляжные полотенца. Купались, загорали, знакомились, «писали пулю» до 6-7 вечера, потом, выстояв очередь, обедали горяченьким в столовой (около рубля) и шли немного отдохнуть до танцев. В этом тоталитарном СССР столько советских рабов отдыхало в Крыму, что даже в кино было невозможно попасть. Помню, что всего однажды, и то, потому, что Коля встретил каких-то высокопоставленных друзей отца, мы попали в ресторан-варьете, в котором, впрочем, мне почему-то запомнились не выступающие девушки, а мясо в горшочках.
Не помню уже где, но перед танцами мы подходили к киоску с мороженым. Толя, хранивший общую кассу на текущие расходы, давал киоскерше 5 рублей, а та разливала в четыре стакана две бутылки лимонной водки и добавляла из трёхлитровой банки по солёному огурцу. Мы дружно «вздрагивали», закусывали и бодрые и весёлые шли на площадку искать приключений. Вообще-то, вспоминается атмосфера какой-то семейной доверчивости, помню, в одну из первых поездок я познакомился с очень симпатичной девушкой откуда-то из Белоруссии (мы потом даже переписывались). Я приходил со свидания уже заполночь с распухшими от поцелуев губами, но дверь дома была не заперта, я тихо входил, нырял под простынь и засыпал с надеждой, что меня начнут расталкивать не слишком рано.
В целом отдых стоил дешево. Питание, как вы видели, не стоило больше трояка, выпивка, сигареты, танцы – ну, пусть ещё два. Да рубль жильё, да четыре на совершенно непредвиденные расходы. Итого – десятки в сутки за глаза хватало. Мы отдыхали дней по 10, а в те годы для парня, не боящегося физического труда, заработать за год сотню на отдых – вообще чепуха, не стоящая упоминаний. Поэтому и был Крым в этом рабском, тоталитарном СССР набит народом безо всяких реклам и цивилизованных турагентств.
Теперь о безобразной пьянке. Вообще-то, их было много, но эта запомнилась по длительности и размаху с точки зрения географии.
Киев
Началось всё в Запорожье, где мы проходили летнюю практику, и где я на Запорожском ферросплавном заводе подрабатывал дозировщиком в цехе безуглеродистого феррохрома. Профсоюз искал желающих съездить на экскурсию в Киев. Он оплачивал автобус и экскурсовода, а питаться надо было самому. Автобус выезжал в пятницу в обед, приезжал в Киев в субботу утром, а уезжал из Киева в понедельник утром и приезжал в Запорожье в тот же день к ночи. Меня и, по-моему, Толика Шпанского эта поездка соблазнила, и мы записались.
Автобус должен был подъехать часам к 12 прямо к нашему общежитию, чтобы забрать нас и других работников завода, а часов в 11 явились Брат (Толик Борисов), Бык (Вовка Дробах) и Потап (Ваня Потапов) с «биомицином» (вино «Белое крепкое» или по-украински «Бiле мiцнэ», 1 рубль 22 коп), чтобы проводить нас в путешествие. Вместе с ними или отдельно – уже не помню – подошёл и Цал – Цезарь Кацман. (У меня была кличка «Митя»). Провожают, а автобус запаздывает, пришлось бежать в магазин, потом ещё. Провожающие при этом отчаянно нас убеждают, что ехать не надо, что это глупость, что в Запорожье можно провести время гораздо лучше, а в этом Киеве ничего интересного нет. Короче, когда подъехал автобус, и выяснилось, что у него всё заднее сидение пустое, то Брат, Бык, Потап и Цалик решили, что отпускать нас, неразумных, в такое опасное путешествие одних нельзя, поэтому залезли в автобус вместе с нами. При этом опытные Брат с Бычком сбегали в свои комнаты и загрузили в автобус свои постели вместе с матрасами, несмотря на протесты дежурной по общежитию. Так мы вместе с провожающими и поехали.
Мы с Толиком Шпанским осмотрелись. В автобусе было до половины пассажиров – супружеские пары, а остальная половина – девушки и молодые женщины, молодых людей представляли только мы шестеро. Это было довольно интересно, и мы с Толяном начали знакомиться, прощупывать почву и наводить мосты, а наши «провожающие» сидели охламонами сзади на своих матрасах и «писали пулю», требуя нашей явки, когда у них получался мизер и они разливали. Ехать было километров 700, мы несколько раз останавливались, какой-то добродушный металлург угостил нас техническим спиртом, который я пил первый раз и после которого осталось неприятное ощущение того, что он, якобы, потёк по подбородку.
Короче, мы с Толиком хорошо раззнакомились с попутчицами, сидели уже рядом с симпатичными девушками, что было особенно интересно, когда наступила ночь. Правда, в такой тесноте даже поцелуи были бы вызовом обществу, но ведь у нас впереди было ещё две ночёвки где-то на просторе, так что я был доволен, что поехал любоваться достопримечательностями матери городов русских. А наши охломоны позорно «писали пулю», и все мои призывы к их совести и требования сделать переезд до Киева не столь скучным и остальным девушкам в автобусе, успеха не имели.
Утром в Киеве подъехали к турбюро, которое располагалось у какого-то рынка, позавтракали в столовой, взяли экскурсовода и поехали по маршруту. В тот день запомнился мне только какой-то собор, по-моему, Владимирский, и мозаичная икона Божьей матери вверху под куполом, с пояснениями экскурсовода, что для того, чтобы снизу фигура смотрелась пропорционально, художник должен был выложить смальтой непропорционально большие голову и верхнюю часть туловища.
Остановились пообедать в какой-то столовой, с этого и начались приключения. Брат с Быком презрительно запротестовали и потребовали пойти и найти приличное кафе. Кафе вообще-то в Киеве было много, но мы как-то так хитро шли, что минут 15 не встретили вообще никакой забегаловки, потом наткнулись на заведение «Кулиш» – это такая украинская степная то ли жидкая пшённая каша, то ли густой пшенный суп. Пришлось довольствоваться кулишом и жареной украинской колбасой на второе. К несчастью в заведении оказалось пиво. Мои доводы, что нас ждут остальные в автобусе, были тщетны, Толик Борисов нагло заявил, что подождут. Выпили по две бутылки, пошли обратно и выяснили, что нашла коса на камень: в автобусе оказался лидер, ещё более наглый, чем Брат, и этот лидер решил, что это не автобус нас, а мы автобус подождём. Они уехали с нашими вещами, не оставив для нас сообщения и нагло уверенные, что никуда мы от этой столовой не денемся, пока они пару часиков погуляют по магазинам.
А надо сказать, что до этого в Киеве была прекрасная солнечная погода, но как только мы выяснили, что автобус нас бросил, небо немедленно затянуло тучами, и пошёл грозовой дождь. Половина из нас была в рубашках с длинными рукавами, половина, в том числе и я, - с короткими, посему нам сразу стало неуютно. Ждать автобус нам, конечно, и в голову не приходило, и мы бросились его искать. В СССР промтоварные магазины по воскресеньям не работали – должны были отдыхать все, поэтому мы без труда вычислили, что наши попутчики поехали за покупками. Но в какие магазины Киева? Мы бросились в ЦУМ, но там их не было. Съездили ещё куда-то – пустой номер.
Тут вспомнили, что киевский экскурсовод советовал остановиться на ночь на турбазе Гидропарка. Мы сориентировались по карте: Гидропарк оказался островом на Днепре практически в центре Киева, на нём была станция метро. Мы поехали туда. Турбаза оказалась частью острова со стоянками для автобусов и массой брезентовых палаток. Администрация турбазы размещалась на вытянутой на берег бывшей самоходной барже, мы поднялись по сходням и в надстройке нашли директора, который сообщил, что да – он недавно принял автобус из Запорожья, но сейчас автобус уехал в город на экскурсию. Мы успокоились, поскольку теперь осталось только подождать. К несчастью оказалось, что и ждать есть где – с другой стороны надстройки был буфет, а в нём торговали «биомицином». На палубе баржи были сколочены длинные столы со скамейками, мы устроились, собираясь скоротать время за вином в интеллектуальной беседе.
Через какое-то время, когда Бык и Брат пошли покупать очередную партию бутылок, от буфета послышалась ругань - к нашим ребятам приставали трое жлобов хулиганистого вида, и Брат уже кого-то хватала за грудки, а Бычок насупился и прищурился, явно прицеливаясь. Мы быстро окружили жлобов, но те, увидев, что им не светит, почему-то ретировались в помещение администрации турбазы. Оттуда вышел директор и начал нас выгонять, мотивируя тем, что он ошибся, и что автобус, оказывается, был не из Запорожья, а из Воронежа. Все возвращалось на круги своя, и мы начали выяснять, где ещё останавливаются автобусы с туристами, приезжающими в Киев. Нам сказали, что, возможно, в кемпинге. (На самом деле, оба раза наши попутчики ночевали, разбивая палатки в лесу под Киевом.)
Мы сориентировались по уже размокшей карте (прикрывались ею от дождя) – возле кемпинга тоже была станция метро. Мы поехали, в кемпинге наших не было. Тогда я собрал у ребят двушки (двухкопеечные монеты, использовавшиеся для звонков из телефонов-автоматов, причём время разговора на 2 копейки не лимитировалось) и начал звонить сначала в справочную, а потом в турбюро, в надежде, что наш автобус мог подъезжать к этому, известному нам ориентиру. Но в турбюро ответили, что экскурсовод вернулся, но где сам автобус, они не знают. Я объяснил ситуацию и попросил устроить нас на ночлег на одну ночь, а завтра мы уж сами уедем из Киева. Приятный женский голос выяснил, сколько нас, потом с кем-то совещался и сообщил, что если мы подъедем до 9 вечера – до их закрытия, то они нас на одну ночь разместят.
Вопрос, казалось, снова разрешился, и мы поехали в турбюро, но к несчастью, эта линия метро проходила через Гидропарк, и Брат вдруг заявил, что нам нужно тут сойти, поскольку на турбазе и буфет работает до 10 вечера, и «биомицин» в нём есть. Мои доводы здравомыслящего человека, что нам сначала нужно увидеть свои кровати, а потом уже ехать хоть в Гидропарк, хоть в «Интуристе» коньяком залиться, имели успех только у Шпанского и Кацмана. Брат опять нагло заявил: «Они нас подождут», и Дробах с Потаповым были с ним. Подъехали к остановке «Гидропарк», мы со Шпанским и Цалом заслонили своими телами двери, но они прорвались. Нам пришлось тоже выйти и идти на эту проклятую баржу. Я встал в очередь, но оказалось, что «биомицин» уже весь выпили, остался только «Солнцедар» (неофициальное название – «чернила», 1 рубль 62 коп), и я взял всего три бутылки. Брат с Быком возмутились и пошли докупать, а рядом сели два парня, третий пошёл в буфет. Мы с ними заговорили, отвечали они на ломаном русском – оказались эстонцами. Мы им налили из своих бутылок для улучшения произношения, пришёл с бутылками их третий – они налили нам. Пришли Брат с Бычком – мы налили им. Они – нам, мы – им.
Была уже ночь, и тут я как-то стал плохо помнить: смотрю, а с эстонцами я сижу один, а снизу, с дорожки вдоль баржи несётся ругань, по которой можно определить, что Брат и Бык уже дерутся. Я рванул к ним, но, сбегая по сходням, забыл об инерции, и меня пронесло мимо дерущихся и занесло в кусты, в них оказался Цезарь, мы спина к спине какое-то время отбивались от жлобов, которых оказалось почему-то очень много, но тут женщины догадались и начали кричать: «Милиция, милиция!»
(Дело не в милиции, это сейчас в Москве на каждом углу мент с пистолетом, а за каждым поворотом омоновец с автоматом – свобода, блин, свобода! А тогда, помню, в Ялте в последний день отдыха задрались мы на танцах с курсантами какого-то местного морского техникума, вышли с танцев осторожно, но никого не было, а потом, уже в темной аллее, меня какой-то морячок сзади развернул и так врезал с правой в челюсть, что я улетел в живую изгородь и потом пару недель не то, что жевал, а говорил с трудом. Так вот, мы тогда начали вспоминать, сколько мы в Ялте за 10 дней видели милиционеров, и выяснили, что за это время видели всего одного и то полковника. И всё!
Но драку не только надо начать, её нужно и закончить, а как закончить, если ни одна сторона не сдаётся? Вот тут и нужна женщина, которая начнёт криком предупреждать: «Милиция!» Тогда можно без потери чести разбежаться, вроде потому, что иначе «мусора всех в ментовку загребут».)
Потерявшиеся
Мы с Цалом выскочили из кустов, но дерущихся как корова языком слизала. Мы начали бегать вокруг – никого нет! Мы побежали к станции метро, но и там – пусто. Мы начали прочёсывать турбазу вдоль палаток – не валяются ли тут где-нибудь наши товарищи – никого нет!
А надо сказать, что когда мы сидели в буфете и были ещё не очень, то подсел к нам мужик, мы ему налили, он выпил, и выяснилось, что он водитель автобуса. Брат его и попросил пустить нас в свой автобус переночевать, поскольку пассажиры автобусов ночевали в палатках, но водила нагло ответил, что он уже договорился с бабой, приведёт её в салон трахать, а мы ему будем мешать. Так вот, идём мы с Цалом мимо автобусов, а этот водила тащит в автобус женщину, а та сопротивляется. Может, и не стоило этого делать, да жаль было упускать такой случай, - мы водилу немного поколотили. Обычно женщины заступаются за бедолаг, а эта просто ушла, значит, мы не ошиблись.
Бросили водилу лежать под автобусом, а сами пошли дальше, и тут я чувствую, что на пределе, что ещё чуть-чуть и проклятый «Солнцедар», которым я залился по самые ноздри, сейчас меня вырубит. Я залез в кусты и насильно слил всё, что ещё не успело усвоиться организмом, – полегчало, но не очень. Оздоровительные мероприятия следовало продолжить, и я направился к Днепру, чтобы искупаться и немного протрезветь. Цал меня отчаянно отговаривал. Вышли на берег, я разделся, но мысль работала и сообщила мне, что, если я искупаюсь в трусах, то они долго останутся мокрыми, и по такой свежей погоде я окоченею. Я начал снимать трусы, но Цал почему-то за них уцепился, не давая мне этого сделать, однако он тоже был пьян, и я победил.
Гроза закончилась, небо было без облачка, погода тишайшая – на воде ни рябинки. Ярко светила полная луна, оставляя на поверхности воды чёткую лунную дорожку. Я разбежался и головой вперёд, красиво так, в эту дорожку и прыгнул. И почти не замочился, так как в этом месте оказалась какая-то мель, и воды было сантиметров 10. Плыть было нельзя – живот за дно цеплялся. Я встал на четвереньки и по лунной дорожке полез в поисках места поглубже. Метров 30 лез, а чёртова мель не кончается, наконец, уровень воды стал как в ванне, и я лёг немного отмокнуть. На берегу метался Цезарь с криками: «Вернись, утонешь!» Постепенно в голове прояснилось, стало гораздо лучше, я встал и вышел на берег. Тут-то я и выяснил, почему Цал пытался не дать мне снять трусы. Я-то думал, что нахожусь на пустынном берегу, а оказалось, что я в центре смотровой площадки: вокруг были вкопаны лавочки, лежали перевёрнутые шлюпки. С этого места туристам полагалось любоваться красотами Днепра и огнями ночного Киева. И, надо сказать, они это и делали в довольно большом количестве. А я им своим стриптизом добавил в это полотно Куинджи свежий мазок. Ужас!
Я оделся как по тревоге, и мы быстренько очистили сцену, но, удаляясь от места моего позорища, мы вновь наткнулись на шофёра, которого недавно слегка побили. Он либо протрезвел, либо ещё усугубил, поскольку, узнав нас, начал извиняться и пригласил в свой автобус переночевать. (Вот что значит правильно выбранный приём в воспитательной работе!) Мы, разумеется, согласились, в автобусе было жутко холодно, мы поснимали со спинок сидений плюшевые чехлы, в одни залезли ногами, другие натянули на себя сверху и так клацали зубами часов до 5 утра, когда от холода стало уж совсем невмоготу.
Мы вышли из автобуса, солнце едва поднялось над горизонтом, Цал взглянул на меня и начал хохотать. Я тоже посмотрел на место, куда он смотрел, но смешно мне не стало: оказывается, на моей светло-голубой махровой бобочке прямо на животе красуется огромное фиолетовое пятно – сюрприз от «Солнцедара». Я взглянул на него и тоже начал хохотать: в драке Цезарю оторвали воротник рубашки почти полностью, и он висел у него на груди. Цал начал заглядывать в палатки и спрашивать иголку с ниткой, везде в ответ ругались, наконец, одна добрая женщина, вынесшая ребёнка пописать, сжалилась и дала Цалу необходимый припас. Он сел на пенёк и быстро приметал воротник на место, мою проблему так быстро разрешить было нельзя, и я до момента, пока не купил себе рубашку, ходил как Наполеон – с руками, сложенными на груди.
Теперь мы были уже дважды потерянные – не знали, ни где автобус, ни где ребята. Поскольку мы накануне обсуждали, что местом встречи могло бы быть турбюро, то мы, для начала, первым же поездом метро поехали туда в надежде, что потерянная четвёрка тоже догадается выбрать турбюро местом встречи. На моё счастье на базаре возле турбюро, не смотря на воскресенье, открылся магазин уценённых товаров, и продавщица довольно быстро нашла мне приличную рубашку кремового цвета. Рукава, как водится, были коротковаты, но по лету их можно было и подвергнуть. Я заплатил 3 рубля, продавщица мне её выгладила, я надел её поверх своей опозоренной бобочки, и мне стало тепло и уютно. (Удивительной прочности оказалась эта моя единственна покупка в Киеве – и через 15 лет отец носил эту рубашку во время дежурств на пасеке.)
Ребят не было, и за них было тревожно, но открылась столовая, мы зашли в числе первых, и я взял с пылу с жару огромный свиной эскалоп с пюре, Цал по инерции тоже им соблазнился, но ему было плохо: он попытался ковырнуть еду, но сразу позеленел. Пришлось другу помочь: я съел и свою, и его порцию, после чего у меня жизнь стала лучше, жить стало веселее. Появилась надежда, что чёрную полосу жизни сменила белая.
Стали совещаться, куда может поехать экскурсия запорожцев сегодня? Пришли к вводу, что быть в Киеве и не посетить Киевско-Печорскую лавру нельзя, следовательно, нужно ехать туда и надеяться, что у Брата тоже на это ума хватит. Сели в троллейбус, доехали: на площади перед Лаврой стоят в ряд несколько десятков туристских автобусов, и мы немедленно увидели наш. Дело в том, что он в Запорожье возил французов, и справа на лобовом стекле у него красовался большой плакат с француженкой и украинкой в национальных одеждах с надписью на французском и русском языках «Общество франко-советской дружбы». Ура! Одних нашли! Подходим, возле автобуса толпа зевак что-то рассматривает. Расталкиваем толпу, в которой перекатывается уважительный шёпот: «Французские хиппи!» – и видим: в тени от автобуса на асфальте лежат матрасы, вокруг бутылки с пивом, а на матрасах наша потерянная четвёрка. Лежат молча и вид у них такой, что краше в гроб кладут. Брат нас заметил: «Е… вашу мать, вы где шлялись!» Толпа немедленно посуровела и стала расходиться с гневными тирадами: «Хулиганьё! Развалились тут! Куда милиция смотрит!» Я, конечно, тоже Брату высказал за то, что они нас в Гидропарке бросили, но радость встречи нейтрализовала все претензии.
Выяснилось, что дрались мы с теми же жлобами, которые задирались и днём, но было их больше. Опасаясь милиции, ребята побоялись и оставаться на турбазе, и ехать на метро, и как-то пешком добрались до Киева, а там переночевали в троллейбусах, оставленных на ночной отстой. Цал присоединился к умирающим, а я смог убедить только Шпанского собрать волю в кулак и идти осматривать Киев. Тем более, что нам надлежало загладить вину перед девушками, если их ещё не увели у нас туристы из каких-нибудь других автобусов. И мы добросовестно осмотрели всё, что полагалось по программе экскурсии – и пещеры лавры, и булаву Богдана Хмельницкого, и т.д. и т.п., что, кстати, было очень интересно. По пути мы всячески обращали внимание наших подруг на то, какие мы хорошие, а то, что мы их прошлой ночью бросили, так это просто несчастный случай, который больше не повторится. К Аскольдовой могиле девчонки уже позволяли угощать себя мороженым, а ночью оправдали все наши смелые надежды.
Потом, когда я часто в компаниях рассказывал эту историю, Борисов только ухмылялся и авторитетно говорил:
- Если бы мы тогда не напились, то тебе бы, Митя, и вспоминать о Киеве было бы нечего.
Отчасти это так.
Я стараюсь обо всём этом писать с юмором, понимая, что помимо молодёжи это могут читать и умные люди, а они ужаснутся вместе со мной – боже, какими же балбесами мы были!
Но какими свободными балбесами!
