Нет у меня работ к собственно 7 ноября, но тут, как говорится, день не пей, два не пей, а под такой праздник надо что-то дать. Поэтому и предлагаю то, что более-менее подходит по смыслу.
Просмотрел объёмную книгу «Воспоминания русских крестьян XVIII – первой половины XIX века». Вообще-то я ожидал большего – чего-то вроде «Великорусского пахаря» Л. Милова, – ожидал больше чисел, поскольку «правда истории хранится в бухгалтерских книгах». Да и говорить об авторах, как о крестьянах, тоже нельзя, однако о сути их собственно профессиональных воспоминаний хочу написать отдельно.
А в данном случае меня заинтересовало состояние законности в крепостной России, известной своим взяточничеством. Практически все воспоминания в сборнике относятся к царствованию Николая I, а этот царь, как известно, был яростным борцом со взятками и казнокрадством, он и жандармское управление создал именно для этого – для превращения России в правовое государство. Однако и при нём взяточничество имело огромный размах, как-то читал, что даже его министру юстиции пришлось дать взятку мелкому чиновнику, чтобы наконец разрешить абсолютно законное дело своей дочери.
Поэтому начну с невольно возникшего вопроса – а почему? Почему прусский чиновник гордился своей честностью, прусские судьи гордились своей неподкупностью, в России всё было наоборот?
Опять вспоминаю рассказ какого-то современника, который во времена Николая I в комнате, набитой посетителями и чиновниками пытался незаметно дать взятку чиновнику, а тот удивился – чего скрывать? «Пусть все видят, сколько я беру, ну, так ведь я и дело делаю!»
А у Пруссии есть иной анекдот. В середине XVIII века прусский король Фридрих II Великий строил в Потсдаме свой дворец Сан-Суси, ему мешала стоящая близ дворца мельница, а мельник категорически отказывался её продавать. Тогда король инкогнито заехал к мельнику, тот его не узнал, и король его спросил, не боится ли он тягаться с королём? На что мельник уверенно ответил, что «у короля есть суд в Берлине!» То есть выразил уверенность, что суд честно станет на его сторону, а не на сторону короля. Видя такую веру простого человека в справедливость и неподкупность королевских судов, Фридрих оставил мельника в покое, и мельница до сей поры стоит рядом с королевским дворцом.
Я не буду говорить о сегодняшней банде уголовных преступников, именующих себя в России судьями, и поступающих не как велит закон, а как требуют назначившие их в должность паханы – всего лишь в предыдущей работе я об этом снова писал. И хотя при Николае I судьи тоже были теми ещё «судьями», но до такой мерзости, которой упиваются нынешние преступники в должности судей, царские судьи не опускались. В разбираемой книге есть несколько примеров, когда герои, будучи крепостными, имели дела в судах против более властных и богатых своих обидчиков, а суд всё же, решал в пользу крестьян. Да и жандармы без дела не сидели, вот, к примеру, вспоминает крепостной писарь помещика Чихачёва: «…вскоре после отъезда из его имений и из Балашова жандармского полковника, уездный судья и окружной начальник лишились мест. Потом ему справедливо или нет, но приписывали смещение и, кажется, отдачу под суд председателя Саратовской уголовной палаты С[ту]пина, известного всей губернии за страшного взяточника и безнравственного человека, имеющего чуть ли не гарем из дам вполне приятных. Я это, впрочем, основываю на том, что после выезда его из саратовских имений в Петербург некоторые власти, как сказал выше, поплатились отставками».
Или вот губернатор по доносу подлого управляющего имением посылает в имении воинскую команду усмирить якобы взбунтовавшихся крепостных крестьян, воинская команда по приказу губернатора зачинщиков арестовывает, но стряпчий (в те времена так назывался помощник прокурора) подаёт протест, и «хотя этот протест скрыли от губернатора и схваченных, как зачинщиков, предали суду, однако уездный суд немедленно освободил арестованных, как невиноватых». В нынешней России такое мыслимо?
Но почему в Пруссии был образцовый порядок, а в России всегда царило беззаконие, даже когда цари искренне пытались это беззаконие искоренить?
Напомню причину – напомню, что элита – те, с кого весь народ брал пример, – в России и на Западе была устроена по-разному!
В Западной Европе со времен Карла Великого до XIX века было «Майоратное право», согласно которому недвижимое имущество (дома и земли) наследовали только первенцы. Другие дети получали наследство лишь деньгами и движимым имуществом. Вспомните сказку француза Ш. Перро «Кот в сапогах». Старший сын получил мельницу (недвижимое имущество), средний – осла, а младший – кота (движимое имущество). С одной стороны, это исключало дробление родовых земель, а другой, постоянно появлялись безземельные дворяне и крестьяне без средств к существованию. И это заставляло их служить, и не просто служить, а становиться профессионалами высочайшего класса.
А в России все сыновья всех сословий получали равную долю наследства, а всем дочерям родители давали приданое, – на Руси существовал родовой принцип наследования – «Лествичное право».
Казалось бы, при чём тут право наследования, если речь и в России царь заставлял служить дворян угрозой лишения имения, а в Западной Европе дворянина заставлял служить голод. Внешне – одно и то же!
Но дело в том, что царь, даже такой фанатичный, как Пётр I, не способен уследить за всеми – за тем, чтобы они служили добросовестно и храбро. А голод (вернее, спрос на рынке на честных чиновников и храбрых офицеров) – был способен! Спрос на рынке труда на честных чиновников и храбрых офицеров при избытке предложения, контролировал элиту лучше всякого царя.
К чести Петра, он попытался ввести и в России аналог майоратного права, в 1714 году он издал «Указ о единонаследии», по которому отец обязан был завещать недвижимое имущество одному сыну (при отсутствии завещания наследовал старший сын), а движимое имущество отец мог распределить между детьми по своему усмотрению. Однако, наследники Петра не смогли устоять перед давлением дворянства и через 16 лет, императрица Анна Иоанновна этот указ отменила. А Петр III, став в 1761 году императором, стал умничать на «западный манер» и в 1762 году вообще освободил от службы дворян, не отменив лествичного права.
Да, на Западе дворяне не обязаны были служить, и служить их заставлял голод – это так. Но зачем теперь служить освобождённому от службы русскому дворянину, если у него есть возможность паразитировать на крепостных крестьянах? Причём, ввиду отсутствия майоратного права, у всего русского дворянства всегда будет хоть немного земли и крепостных, на шее которых можно было сидеть.
Петр III сделал безделье символом российского дворянства (а затем и символом российской интеллигенции).
Но люди редко соглашаются с тем, что кому-то что-то было можно, а им – нельзя! Паразиты дворяне-помещики отработкой крепостными крестьянами барщины или возложенным на них оброком обдирали народ, так почему же тем же чиновникам нельзя взятками обдирать тот же народ, да и самих помещиков?
Да, страшно, да, царь может узнать и заслать осваивать Сибирь, но ведь очень хочется! А если нельзя, но очень хочется, то можно! И как цари не боролись с этим внешним проявлением – со взятками, – но в конечном счёте результат у них был, как у Навального.
Кстати, абсолютно невиновного Навального посадили, не найдя у него ни копейки бесчестно заработанных денег, а всего лишь у полковника МВД Захарченко, и только в одной его квартире нашли сумки со 139,5 миллионов долларов, а у полковника ФСБ Черкалина – 186 миллионов долларов, а у сенатора Арашукова с отцом – 680 миллионов долларов. В общей сложности только у трёх «спалившихся» – 945.5 миллиона долларов. Для сравнения, стоимость разработки космической программы Илона Маска Falcon 9, с многоразовой системой посадки ступеней обошлась в 850 миллионов долларов!
Но вернёмся ко временам крепостничества.
Ведь вот эта наглая суть российского дворянства и интеллигенции – умный «человек тот, кто устроился паразитом», – перешла даже в СССР, как с ней ни боролись настоящие большевики, как с ней ни боролся Сталин. Ну, а сегодня нахапать как можно больше у народа стало единственным смыслом всей элиты – от чиновников и депутатов до «певцов ртом».
Царям надо было решить проблему, отобрав у дворян всю землю (как это сделали большевики) и заставив дворян зарабатывать на жизнь честной службой. Но Петра III убили дворяне, отца Николая I – Павла I – убили дворяне. Теперь уже ни один царь не решался пойти на конфликт с паразитической массой дворян.
И сейчас, чтобы лишить Россию паразитов, надо ввести закон о суде народа над выборными органами высшей власти, но…
Но вернёмся к воспоминаниям.
По-моему, А. Чехов писал, что о хороших людях писать очень трудно, а о негодяях – легко, Во всяком случае, есть его похожая по смыслу цитата: «Стать писателем очень нетрудно. Нет того урода, который не нашел бы себе пары, и нет той чепухи, которая не нашла бы себе подходящего читателя».
А вот посмотрите, как похожую мысль высказывает крепостной парень, начавший карьеру писарем.
«Писарская должность сама по себе мне не нравилась, но я остался в ней из-за желания поразвиться чтением и собеседованием с более меня учеными людьми, в лице чиновников Министерства государственных имуществ. Не знаю почему, но на первых порах я, малоопытный, предполагал в них более добродушия и честности, но время оправдало грубую деревенскую поговорку «Во всяком чину по блядину сыну». Были из них и порядочные люди, и добряки, да были и сущие негодяи, настоящие мерзавцы, коих я глубоко ненавидел в душе. О хороших писать почти нечего, так как на скромных их профессиях ничего выдающегося и быть не могло: они делали свое дело без вреда ближнему, и только. А о негодяях-то, пожалуй, порасскажу, что удержалось в памяти».
А удержалось у него в памяти очень много об этих «блядиных детях», тем не менее, написав о них сотню страниц, он, всё же посвящает главу и верному царскому слуге: «Хотя ранее я и обмолвился, что о хороших начальниках почти и нечего говорить, но на моей службе писарем встретился один больно уж выдающийся, о коем и надумал порассказать кое-что. Это Евгений Иванович Якушкин…. Мужики не могли нахвалиться новым управляющим и скорым разрешением их ходатайств. Память о нем и посейчас держится между ними, очень уж он популярен стал в народе, а дворяне, как слышно было, недолюбливали его почему-то (не все, конечно)». И когда мемуарист узнал, что на Якушкина написана масса доносов, то заволновался и успокоился только тогда, когда в губернском Ярославле узнал, «что губернатор и жандармский полковник в самых хороших отношениях к Якушкину, что первый часто советуется с ним».
Как видите, уже второй раз упоминаются жандармы – те, от кого вонючие и подлые КГБ и ФСБ ведут своё как бы происхождение. Когда Николай I создавал корпус жандармов, он символически вручил командиру этого корпуса графу А. Бенкендорфу свой носовой платок, чтобы граф «утёр этим платком слёзы подданных» Николая. И, кстати, как пишет мемуарист, ведь и губернатор Ярославской губернии, адмирал И.С. Унковский тоже был верным слугой царю.
Так ведь и царь был не чета нынешнему дерьму. Как вам нравится такой рассказ.
«В одно время идя от зятя на огород к сестре и дойдя до Аничкина моста, я пошел по берегу Фонтанки панелью; по левую сторону Фонтанки, против Троицкого подворья, попался мне навстречу немолодой боярин с мальчиком, сидящим рядом с ним в санях, а на беседке рядом с кучером сидел малолеток солдатский кантонист; все встречные и идущие останавливаются, смотрят и кланяются; поклонился и я, а потом спросил: кто это такой проехал? мне сказали, что мальчик, сидящий с боярином, Цесаревич, Наследник престола Александр Николаевич; идя далее и не доходя до Чернышева моста, против переулка, у лесной баржи купца Громова столпилось столько народу, что от тесноты с трудом можно было пройти; я сперва думал, что тут пожар, вмешался в народ и услышал в толпе следующий разговор.
Ехал тут дядька с Наследником; дядьке попался какой-то знакомый боярин; он сошел к нему с саней и пошел панелью по берегу Фонтанки к Аничкову мосту; кучер же с Наследником ехал за ним сзади; Наследник, вероятно соскучась сидеть один, сошел с саней и пошел по панели за дядькой; в это время навстречу ему попался кантонист его лет; что между ними было причиной ссоры, никто не знал, только видели, как они без шапок дрались на кулачках с большим азартом, не уступая друг другу; никто не смел разнять их, хотя место это и многолюдное; наконец кто-то сказал про это дядьке; тот прибежал в испуге, разнял бойцов; приведя в порядок их одежду, он посадил Наследника с собой, а кантониста рядом с кучером и повез их в Зимний дворец, куда он и до этого ехал.
Тут узнал я, что кантонист этот из кондукторской школы, а школа эта находилась как раз против огорода нашего свата Грачева; между школой и огородом лежал один только Измайловский парад; смотритель этой школы был нашему свату Андрею Гаврилову весьма близок. Наутро вот что узнал я об этом кантонисте: к испуганному его родителю, близкому к отчаянию, отставному солдату, в придворной карете привезли его сына и с ним 300 рублей денег, подаренные ему во дворце. По домашнему суду Императора Николая Павловича Наследник был обвинен и наказан, а кантонист был оправдан и получил, как обиженный несправедливо, награду. Событие это наделало тогда много толков в столице».
Как видите, даже наследнику престола нельзя было несправедливо обижать народ. Или вот такой факт:
«Мужики между тем, как-то не доверяя благополучному окончанию и предчувствуя с иной стороны грозный исход, приготовили прошение на Высочайшее имя, с прописанием всего, и со всех деревень приложили к нему подписи грамотных людей. Как только дошло до заводской конторы строгое распоряжение барина и прошел о нем слух, тот же час четыре выборных человека отправились в Петербург к самой государевой защите. Эта депутация подала прошение самому императору Николаю Павловичу лично и получила от министра внутренних дел открытый лист для свободного следования на родину».
За 30 лет царствования Николая I население России выросло с 50 до 70 миллионов человек, то есть было всего лишь вдвое ниже теперешнего вымирающего населения «демократической России». Тем не менее, депутацию обиженных мужиков лично принял император Николай I! Лично! А сейчас «пердизент», являющийся гарантом Конституции мало того, что никого не принимает, так ещё за всё его царствование «на боку» не было случая, чтобы он защитил конституционные права хоть кого-нибудь!
Напомню. В 2019 году я написал президенту России, так вот, на ответе, посланном мне Администрацией 24 октября 2019 года, стоит номер письма 107655291! Прописью – сто семь миллионов шестьсот шестьдесят пять тысяч 291 ответ! Если это количество ответов жалующимся гражданам России, то это число сравнимо с числом всех избирателей России! И даже если в этом номере что-то ещё зашифровано, то всё равно получается, что к Президенту за защитой обратились десятки миллионов граждан России и тысячи организаций.
А гражданин С. Пепин обратился к президенту тоже по поводу своего судебного дела за пять лет до меня – 10 августа 2014 года. Его письмо было в Администрации зарегистрировано за номером «всего» 851926. Это значит, что за пять лет этот номер вырос практически на 107 миллионов! Получается, что в среднем в год Администрация Президента переваривает более 20 миллионов жалоб! То есть, ежегодно в среднем 20 миллионов граждан и предприятий жалуются на нарушение в России своих законных прав… и никакой реакции президента! Чиновники Администрации посылают всех… нет, не туда, куда вы подумали. Но, правда, с тем же результатом.
Ну и хочу закончить понравившимся мне случаем из этих крестьянских мемуаров. Один из мемуаристов – на тот момент тоже крепостной крестьянин – по заданию министра вёл из Самарской губернии в Херсонскую транспорт переселенцев, и при переходе через Украину они встретили колонну рекрутов, понятное дело, пьяных и в нарушение закона без сопровождающих – без сельских старост и специальных проводников.
«Выпившие рекрута, молодые ребята, оставленные без присмотра, стали гоняться за девками и молодыми бабами; две из них спрятались в кибитку и оттуда отбивались, как из крепости, находящимися в их руках батогами, в одной из повозок в углу сидела беременная женщина. Рекруты недолго думая, взяв под оси повозку, опрокинули ее: беременная женщина взвыла, одна девка кричала, что ей вывихнули руку. Тут все взрослые крестьяне и молодые бабы с имеющимися у них в руках батогами бросились на рекрутов, и началась опасная драка. Я хотел вступиться – разнять их, но в меня полетели комки земли, и один рекрут выхватил из рук старика палку, пустил ею в меня: она со свистом пролетела около моего уха. Чем бы это кончилось, сказать трудно, но один из провожатых, более благоразумный, поскакал верхом в волость села, откуда на двух парах скакали старшина, заседатель и сдатчик рекрутов. Они разогнали битву, но нашли у двух рекрутов лица, разбитые палками переселенцев, и из ран текла кровь. Один из переселенцев валялся на земле и кричал:
– Посылай за попом, – умираю!
Около беременной женщины собрались бабы, и она вопила, что ей придется выкинуть; девица, прижавши руку к груди, кричала, что ей вывихнули руку.
Власти, отпустившие рекрутов без присмотра, накинулись на меня, как-де я позволил этим кацапам изуродовать физиономии рекрутов и теперь их не примут в рекрутском присутствии».
Но увидав бумагу с подписью министра, пали духом, и предложили автору мемуаров взятку. Однако сопровождавший переселенцев крепостной крестьянин (автор мемуаров), был уже опытный управленец, он отверг предлагаемые ему 25 рублей и вызвал власти из города Корочи. «Городские власти: исправник, окружной начальник и доктор, выслушав меня и прочитав инструкцию, подписанную министром, немедленно выехали со мною к месту происшествия. Тут после краткого объяснения началась ручная расправа с сельскими властями: исправник, отхлестав по зубам и потаскав за бороду сдатчика, принялся за старосту, а окружный управлялся таким же образом с старшиною и сельским заседателем. Доктор осматривал больных, побитых рекрутами. После этого упражнения начались переговоры, как дело кончить. Мне советовали власти окончить дело миром и предлагали уже 50 рублей…»
Он опять не взял, а подговорил потерпевших – переселяющихся мужика и баб, – что им делать: «Постарайтесь получить побольше, так как все они признают себя виновными. Этого было достаточно с них, чтобы заломить на мировую большие деньги».
В результате местные власти сообщили: «Ну же и кацапы ваши! (рекруты были из малороссов) – крестьянин запросил за побои 100 рублей, но с трудом сошелся на 50 рублях; баба требовала 50, но согласилась получить 25 рублей; девке дали 10 рублей». (В те годы корова стоила 3-5 рублей, дневной заработок женщины – до 10 копеек).
Заметьте, местные власти давали взятку крепостным, чтоб те не пожаловались на них министру!
Мыслимо ли такое в нынешней России? А ведь то была Россия, мерзость которой была несравнима с порядками Советской власти. Так как нынешнюю власть сравнивать с Советской, если её нельзя сравнить и с крепостным правом??
И как вонючие праздники этой Рашки сравнивать с праздником Октябрьской революции?
Ю.И. МУХИН
