Немецкий военный теоретик и историк Карл Клаузевиц говорил: «Если профессия военного вообще что-то значит, она должна опираться на непоколебимый кодекс чести. Иначе те, кто следует за барабанами, будут всего лишь кучкой наёмных убийц».
Мой текст:
«(видеофакт
После Отечественной войны и даже ещё при жизни Сталина, но особенно после его смерти, в генеральскую среду Советской Армии вновь стали возвращаться черты царского офицерства, и это было не то, то могло радовать народ, поскольку в среде российского дворянства, которое поставляло в царскую армию генералов и офицеров, преобладал не храбрость и честность, а лень, подлость, бесчестность и трусость. Этим и отличались офицеры и дворяне царской России от офицеров и дворян иных стран.
В связи с этим послевоенным возвращением подлости в норму жизни Советской Армии, было и постепенное превращение в героев толпы сдавшихся в плен немцам довоенных генералов Красной Армии, а немцам сдался каждый двенадцатый довоенный генерал - более 80 голов. Были забыты честные генералы Красной Армии, до конца исполнявшие свой долг - а в боях погибли 268 человек - каждый четвёртый довоенный генерал. Были отодвинуты на задний план и порою забыты даже те генералы, которые достигли выдающихся побед уже в 1941 году, такие, к примеру, как командующий Юго-Западным фронтом маршал Семён Тимошенко, разгромивший осенью 1941 года 1-ю танковую армию немцев, одновременно окруживший и уничтоживший 34-й пехотный корпус немцев и освободивший Ростов, или командир 237-й стрелковой дивизии полковник Вацлав Тишинский, разгромивший с более слабыми силами немецкую дивизию СС «Мертвая голова». Отсюда забыты генералы, застрелившиеся, чтобы не испытывать позора сдачи в плен, - такие, как генералы Михаил Ефремов и Авксентий Городнянский.
И отсюда же зависть бесталанных генералов к действительно талантливым коллегам. Вот об одном таком случае я и хочу рассказать.
Продвинутый кем-то перед Отечественной войной в начальники Генерального штаба Красной Армии, генерал Георгий Жуков, в ходе войны проявил себя настолько бездарно, что его сначала сняли с должности начальника Генштаба, а после такого же бездарного командования Западным фронтом под Москвой, практически всю войну Жукова использовали как генерал-адъютанта Сталина, правда, называлась эта должность «представитель Ставки». Это, по сути, бесславное командование войсками привело к тому, что в своих мемуарах Жуков о своём участии в войне вынужден был врать совершенно бессовестно даже по сравнению с такими брехуном, как немецкий фельдмаршал Манштейн.
Однако, на что мало кто из историков обращает внимание, после войны Жуков втёрся в доверие к Хрущёву и потом к Брежневу, в связи с чем, как вспоминали его коллеги, Жуков был фактическим цензором всех воспоминаний, которые писали генералы после той войны. Возможно именно в связи с этим не стал писать воспоминаний маршал Тимошенко. Не стал писать воспоминаний и тот генерал, которого Жуков уж явно не любил, и полагаю, что Жуков этому генералу завидовал. Этого генерала звали Павел Белов.
Поясню эту мысль. Скажем, начальник генштаба сухопутных войск Германии Ференц Гальдер в своём дневнике за 1941-1942 годы ни разу не вспомнил о советском полководце Жукове, – это в понимании немцев был такой полководец, фамилию которого не было смысла запоминать. Хотя Жуков, напомню, начинал войну как начальник Генштаба Красной Армии. А вот о генерале Белове и его кавалерийском корпусе Гальдер вспоминает аж одиннадцать раз, но о дневниках Гальдера в конце.
А что касается Жукова, то незатейливость полководческих замыслов единственного заместителя Верховного Главнокомандующего (Жуков всегда подчеркивал, что он единственный заместитель) стала видно уже в 1941 году и привела к тому, что Ставка сама взялась за разработку операции по разгрому немцев под Москвой. «История Второй Мировой войны» об этом пишет так:
«Замысел стратегической операции на окружение и разгром группы армий «Центр» и задачи фронтов, привлеченных к ее проведению, были определены в директиве Ставки ВГК от 7 января 1942 г. Намечалось охватывающими ударами армий правого крыла Калининского фронта из района северо-западнее Ржева на Сычевку, Вязьму и войск левого крыла западного фронта из района Калуги в направлении Юхнов, Вязьма с одновременным выступлением остальных армий Западного фронта на Сычевку и Гжатск окружить, расчленить и уничтожить основные силы группы армий «Центр» в районе Ржев, Вязьма, Юхнов, Гжатск».
Ну и как же Жуков реализовал этот план? Как он замкнул окружение группы армий «Центр» у Вязьмы? Ведь эта операция могла предвосхитить сталинградскую, более того, если бы ее осуществили, то и сталинградская не потребовалась бы.
Дело было так. Жуков начал наступление на Вязьму направив туда 1-й гвардейский кавалерийский корпус Белова и 33-ю армию. Прорывать оборону немцев не потребовалось - обороны не было. В месте прорыва «оказалась широкая, ничем не заполненная брешь в обороне противника», - пишет сам Жуков. Три дивизии 33-й армии под командованием генерал-лейтенанта Ефремова подошли к Вязьме, а дальше немцы сделали с Жуковым то, что Тимошенко накануне сделал с немцами под Ельцом: «... противник, ударив под основание прорыва, отсек группу и восстановил оборону по реке Угре», - пишет Жуков, но не пишет, почему он не послал войска вслед за кавкорпусом Белова и 33-й армией или хотя бы почему не защитил связь фронта с прорвавшимися дивизиями и дал немцам их окружить.
А в начале 1942 г. положение немцев под Москвой было аховое. Начальник штаба 4-й полевой армии немцев генерал Блюментритт вспоминал: «Немецкое командование почти не надеялось избежать окружения и разгрома южной группировки... У фельдмаршала фон Клюге не было резервов, чтобы ликвидировать опасность, нависшую над южным флангом... Более того, 4-ю армию связывала с тылом только одна дорога. Она проходила через Юхнов-Медынь... Все остальные дороги в районе армии скрылись под толстым (метровым) снежным покровом. Если бы русские, наступая с юга, сумели захватить нашу единственную жизненную артерию, с 4-й полевой армией было бы покончено».
А немецкий генерал и историк Типпельскирх писал: «Что-то вроде чуда произошло на южном фланге 4-й армии. Нам непонятно, почему русские, несмотря на их преимущество на этом участке фронта, не перерезали дорогу Юхнов-Малоярославец и не лишили 4-ю армию ее единственного пути снабжения... Этот корпус (1-й гв. кавкорпус генерала Белова - Ю.М.) достиг жизненно важной для нас коммуникации, но, к счастью, не перерезал ее. Он продолжал двигаться в западном направлении и скрылся где-то в огромных Богородицких болотах».
Это «чудо» спасшее немецкую армию от разгрома имело фамилию - Жуков. Вот что произошло.
2 января кавалеристы корпуса Белова захватили немецкий аэродром под Юхновым. В это время в Юхнове был очень маленький гарнизон немцев, и Белов намеревался Юхнов взять и тем самым перерезать единственный путь снабжения немецкой 4-й армии. Но его остановил приказ Жукова от 03.01.42 в котором указывалось: против Юхнова оставить заслон, а «главные силы повернуть на Мосальск. Причем, раньше Мосальск, как цель, Белову вообще не был указан, его должны были взять войска 10-й армии. Чтобы добраться в срок до Мосальска по бездорожью, Белов вынужден был бросить все свои тылы и артиллерию и войти в тыл немцам только с винтовками и саблями.
Вот так Жуков и спас 4-ю армию немцев, а Белов почти 6 месяцев дрался в тылу у немцев практически без тяжелого вооружения, тем не менее, заставляя Гальдера все время о себе вспоминать. Кстати, когда Белов, спустя уже 2 месяца боев в тылу у немцев, прислал донесение об их итогах, Г.К. Жуков на нем начертал «Тов. Глушкевич. Вот образец бездарности. Г. Жуков. 28.02.1942». Да уж - куда там Белову до талантов Жукова... До июля месяца, имея в распоряжении девять армий, Жуков не смог соединиться с этой частью своего фронта, сражавшейся в окружении под Вязьмой.
А как же Калининский фронт, которому тоже было приказано выйти к Вязьме? (Для чего к трем его армиям была добавлена еще одна, а не две как Жукову). Калининский фронт вышел не только к Вязьме, а продвинулся на запад чуть ли не до Витебска и Смоленска.
Вообще, в наступлении под Москвой зимой 1942 г. меньше, чем Жуков никто не продвинулся. Северо-западный фронт генерал-лейтенанта Курочкина, к примеру, ушел далеко на запад, окружив в демянском котле 106 тыс. немцев. Может быть, именно из-за таких успехов соседей Жуков и не упоминает, кто командовал Калининским фронтом. Ведь Жуков всегда хвастался, что это лично он «защитил свою столицу и взял вражескую». А Калининским фронтом, так далеко ушедшим на запад по сравнению с фронтом Жукова, командовал его заклятый друг - генерал-полковник Конев. Который тоже брал Берлин и который с некоторым скепсисом относился к полководческим талантам Жукова. (Кстати, первыми в Берлин ворвались войска именно маршала Конева).
Но вернемся к окружению под Вязьмой 33-й армии и кавкорпуса Белова.
Белов со своими конниками прорвался, а стрелковые дивизии погибли. Командовавший ими генерал-лейтенант Ефремов сделал себе самооценку - застрелился. И Жуков сделал себе оценку в мемуарах:
«Критически оценивая сейчас эти события 1942 года, считаю, что нами в то время была допущена ошибка в оценке обстановки в районе Вязьмы. Мы переоценили возможности своих войск и недооценили противника. «Орешек» там оказался более крепким, чем мы предполагали...»
Интересно, кем это - «нами»? Кто те «семеро», которые держали Жукова и не давали ему правильно оценить противника? По всей книге мемуаров Жукова «я решил», «я приказал», «я предлагал», а тут - «нами»!
Но отсюда становится и понятно, что если дать генералу Белову после войны свободно вспоминать события, то слава гениального полководца Жукова сильно померкнет.
Так вот, в конце прошлого века титаны военной мысли из Академии военных наук дали рейтинг лучших командующих армиями - лучших полевых генералов Красной Армии. Он таков:
1. Василий Чуйков
2. Павел Батов
3. Афанасий Белобородов
4. Андрей Гречко
5. Николай Крылов
6. Кирилл Москаленко
7. Николай Пухов
8. Иван Чистяков
9. Александр Горбатов
10. Василий Кузнецов
11. Александр Лучинский
12. Иван Людников
13. Кузьма Галицкий
14. Василий Глаголев
15. Владимир Колпакчи
16. Исса Плиев
17. Иван Федюнинский
18. Павел Белов
19. Михаил Шумилов
20. Николай Берзарин
Надо сказать, что мне этот список никак не нравится, правда, вопрос с командармами сложен, потому что на уровне армий уже нет усреднения войск противника и своих войск. Генералам могли просто попадать участки фронта с очень сильными немецкими войсками, а их собственных сил могло действительно недоставать. Тем не менее, и этот рейтинг вызывает недоумение. Скажем, в связи с чем Исса Плиев, который в ходе войны с немцами никогда не командовал армией, вдруг стал лучшим командующим армией, чем, скажем, Михаил Шумилов, командарм с 1942 года и до конца войны, под командованием которого 64-я армия стала 7-й гвардейской? Эти наши академические генералы как выдадут что-нибудь гениальное, так и не знаешь, что и подумать…
Правда, я не имею возражений против второго места генерала Батова, но по личным мотивам. Мой отец после тяжёлого ранения в голову, полученного при обороне Одессы, воевал в составе 69-й стрелковой, а затем 75-й гвардейской стрелковой дивизии, а эти дивизии входили в состав 65 армии, которой и командовал тогда генерал-лейтенант Батов.
Накануне наступления немцев на курско-орловский выступ саперы отца перед окопами первой линии нашей обороны установили огромное минное поле радио-управляемых фугасов. Немцы пошли в атаку на дивизию очень мощными силами: при поддержке танков на наши позиции решительно накатывалось несколько волн пехоты. Отец находился на командном пункте командира дивизии, генерал-майора Ивана Кузовкова и держал руку на ключе подрыва минного поля. Рядом наблюдал за боем командующий 65-й армией генерал-лейтенант Павел Батов. Нервы у комдива Ивана Кузовкова стали сдавать, возможно, он сомневался, что это минное поле удастся подорвать дистанционно. Он стал приказывать отцу взрывать. Но отец хорошо знал границы поля, он видел, что не все атакующие на него зашли, и стал возражать комдиву. Батов молчал...
Наша артиллерия и огонь наших стрелков немцев не останавливали. Наша пехота стала отступать на вторую линию обороны. «Взрывай!», - требовал комдив. «Рано!» - отвечал отец. Командующий армией молчал. Но вот немецкие танки стали подходить к ориентирам внутренней границы поля, и отец его взорвал. Все получилось. Когда осела поднятая взрывом земля, на поле горели разбитые немецкие танки и не было видно ни одной живой души. Батов запустил руку в карман своего галифе, вынул коробочку с орденом Красной Звезды, сунул его в руку отцу, буркнул адъютанту: «Оформи документы», - и уехал на другой участок фронта.
Но, это повторю, личное.
А мы давайте обратимся к потребителям генеральского труда – к немцам. И в дневнике помянутого начальника штаба сухопутных войск Германии, генерала Гальдера, который тот писал до конца сентября 1942 года, упоминается только один полевой генерал Красной Армии – генерал-майор П.А. Белов. В немецком рейтинге он вообще без конкурентов и упоминается Гальдером 11 раз! Сначала без фамилии упоминается его кавалерийский корпус, а потом этот же корпус получает его фамилию – «корпус Белова», и немцы его отслеживают, на каком бы фронте он ни появлялся. А как Гальдер о нем пишет! К примеру: «11 июня 1942 года… Ликвидация противника в тылу 4-й армии проходит успешно. К сожалению, основные силы кавкорпуса Белова и 4-й авиадесантной бригады уходят на юг… 15 июня… На фронте группы армий «Центр» войска русского генерала Белова снова прорвались в направлении Кирова. Нам это не делает чести! …17 июня… Кавалерийский корпус Белова действует теперь западнее Кирова. Как никак он отвлек на себя в общем 7 немецких дивизий».
По полному штату, которого у Белова от начала войны никогда не было, кавалерийский корпус имел до 19 тысяч человек, а немецкая дивизия – 16 тысяч. То есть Белов дрался с противником, шестикратно превосходящим его в силах. Такой оценки как П.А. Белову, Гальдер не дает не только ни одному генералу войск противника (а ведь уже были разбиты поляки и французы, в Африке немцы загоняли англичан в Египет), но и ни одному немецкому командиру корпуса или дивизии. Получается, что по немецкому рейтингу П.А. Белов – лучший полевой генерал Второй мировой войны, по меньше мере ее первой половины. С лета 1942 года и до конца войны он командующий 61-й армией, с 1944 года – Герой Советского Союза.
Но вот странное дело. В энциклопедии «Великая Отечественная война» статья о нем, конечно, есть, но вот статьи о его 1-м гвардейском кавалерийском корпусе – нет. О 1-м гвардейском мехкорпусе есть, о 1-м гвардейском танковом корпусе – есть, о 1-й гвардейской артиллерийской дивизии – есть, о 1-м штурмовом авиакорпусе – есть, о 1-й моторизованной инженерной бригаде – есть, о 1-й гвардейской воздушно-десантной дивизии – есть, а о кавкорпусе Белова – нет.
И еще факт, который можно считать анекдотом. К дневникам Гальдера дан научный аппарат, в том числе и именной указатель, о каком человеке Гальдер вспоминает в дневниках и сколько раз. Фамилия Белова появляется у Гальдера во 2-й книге 2-го тома, и, вот странность, фамилии Белова в именном указателе нет. Случайно опустили при подготовке книги к печати? Не похоже. Дело в том, что Гальдер упоминает еще одного Белова – майора, а потом подполковника фон Белова из оперативного отдела генштаба сухопутных войск Германии. Так вот, в 1-й книге 2-го тома – там, где пишется только о кавкорпусе Белова без упоминания фамилии командира, в именном указателе есть фон Белов, а во 2-й книге уже нет ни П.А. Белова, ни фон Белова – убрали обоих, чтобы не возникало вопросов, почему майор фон Белов есть, а генерал-майора П.А. Белова нет. О чем это говорит? Только о том, что кому-то не понравилось, что Гальдер о величайшем полководце Жукове ни разу не вспоминает, а о каком-то Белове вспоминает неоднократно.
Вот такие штрихи и показывают, что серая генеральская масса как до войны задвигала талантливых полководцев в тень, так и после войны тут же начала это делать любыми путями.
И таких штрихов много, поскольку боевые генералы были боевыми только на фронте, а не в кабинетах военного ведомства.
