1. ВОЖДИ НАРОДА И ВОЖДИ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ

 

В преддверии какого-то, крайне придурковатого парада, буду ежедневно давать эту работу, состоящую из 4-х частей, поскольку работа большая, тема сложная, и я использую много длинных цитат. Начну не спеша, и эта первая часть по своей сути получается преамбулой.

 

Начну с напоминания, когда работники занимаются каким-то делом (производством товара или оказанием услуги, за которые потребители согласны добровольно платить), то работники делятся на две категории.

Первая категория включает в себя подавляющее большинство работников мира, которые страстно хотят быть бюрократами и, соответственно, становятся ими. И становится потому, что так легче работать! Ведь бюрократ тот, кто все свои решения по делу узнаёт у начальника – у бюро, (разновидностью такого «бюро» может быть инструкция или мнение авторитета). Узнавая, что делать у начальника, и дурак может успешно работать, посему бюрократизм и соблазнителен для масс, которые всё глупеют и глупеют. В том числе и в первую очередь потому, что страстно желают быть бюрократами.

 

Вторая категория, крайне малочисленная, – это делократы. Делократом руководит само дело, соответственно, делократ все свои решения по делу узнаёт у самого дела. А это трудно, поскольку дело само ничего не скажет, дело необходимо изучать и изучать. И если у человека просто нет начальника – нет «бюро», если он делает дело лично, то он волей-неволей становится делократом.

 

И делократизм – не бессмысленное утяжеление жизни, поскольку только в этом случае человек осуществляет своё человеческое предназначение – он творит. Он для этого и появился на Земле! Кроме того, для любого общества делократия чрезвычайно эффективна.

 

Я сделал такое вступление, чтобы обратить ваше внимание на то, что по своему положению делократом является не только единоличный глава какой-либо фирмы, но делократом является и царь, или император-самодержец, – над ними нет начальников, нет бюро. Хотя реальным делократом может быть не любой монарх, а только реальный самодержец – тот, кто принимает собственные решения по делу, а не утверждает чужие. Кто осознаёт, что никакие советчики не снимают с него ответственности за его царские решения.

 

Так вот, мною в теории делократии недостаточно был освещён важный момент – описание того страха, который испытывает делократ, особенно тот делократ, который вступает в должность руководителя, особенно – большого руководителя, да ещё и вступает на незнакомую должность – руководить незнакомым делом.

 

Это тот страх, между прочим, который и заставляет человека становиться бюрократом, посему любому делократу этот страх надо преодолеть. А уж большому начальнику…

 

Этот страх сам по себе как-бы понятен, поэтому специально я о нём писал мало, и вот теперь меня снова надоумили на размышления об этом нюансе делократии «Воспоминания» Александра Христофоровича Бенкендорфа, любителям истории больше известного как создателя в 1826 году жандармского корпуса и «III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии». По своей сути это была первая, правильно организованная тайная полиция России, которой Бенкендорф до своей смерти в 1844 году и руководил. За Бенкендорфом тянется репутация «гонителя Пушкина», хотя после смерти Бенкендорфа, Николай I велел внести в некролог ему следующие слова: «Он меня ни с кем не поссорил, но со многими примирил!» В том числе примирял и с Пушкиным.

 

Меньше известно то, что Бенкендорф был достаточно близок к императору России Александру I и практически другом, чуть ли не с детских лет великого князя, а затем и императора России Николая I. До того близким другом, что утром 14 декабря 1825 года – в день «восстания декабристов» – Николая I именно с Бенкендорфом поделился своим страхом: «Сегодня вечером, может быть, нас обоих не будет более на свете, но, по крайней мере, мы умрем, исполнив наш долг». То есть, Николай не сомневался, что Бенкендорф останется с ним до конца.

 

При всё при том, я не вижу необходимости писать собственно о Бенкендорфе отдельно, тем не менее, не хочу и оставить без осмысления и обсуждения некоторые нюансы его воспоминаний, посему вынужден дать это обсуждение в этой же работе, хотя эти нюансы и не будут относиться к теме всей работы.

 

Итак, отвлекаюсь от темы на нюансы тех времён, о которых я раньше или не знал, или не задумывался над ними.

 

 

Обычно я читаю (просматриваю) любую книгу за одни день – «за раз». Но мемуары Бенкендорфа очень длинные, а тут ещё и началась афера коронаврируса, в результате я мучил эти воспоминания чуть ли не два месяца, к концу книги даже забыв, где искать те интересные моменты, о которых читал в начале. Я не буду распространяться собственно о Бенкендорфе – вы сами можете найти и его мемуары, и биографию, скажу только, что Бенкендорф мне очень симпатичен своей безусловной храбростью и безусловным патриотизмом.

 

Последнее должно крайне удивить, ведь Бенкендорф хотя и был подданный России в третьем поколении, но по отцу был прибалтийский барон, а по матери чистый немец – он не был даже православным, он и говорил, и воспоминания написал по-французски.

 

А русский патриотизм из него просто прёт! И именно русский патриотизм!

 

Вот он, пусть и прославленный в войне с Наполеоном русский генерал, но всего лишь один из нескольких сотен таких же генералов в свите русского императора Александра, приезжает в Лондон после победы над наполеоновской Францией:

 

 

И вот тут уместно вспомнить о известном, но очень мало учитываемом у нынешних «патриотов» моменте – в те времена национальность человека не играла ни малейшего значения, главным была честь человека, и если человек честно служил России, то он и был русским. И ведь в патриотизме именно это главное!! Об этом же и логика говорит – что толку, что у тебя род от какого-нибудь Гостомысла, если ты не человек, а трусливое и подлое говно?

 

И Россия не была исключением в этом вопросе – так было во всей Европе.

 

К примеру, в 1814 году Бенкендорф сражался с возглавляемыми Наполеоном французами под командой наследника шведского престола, будущего короля Швеции Карла XIV Юхана. Но первоначально Карла XIV звали Жан Батист Жюль Бернадот. Он был прославленным участником войн революционной Франции, которого Наполеон отметил званием маршала Франции. А 1810, в перерывах между войнами Наполеона, Бернадот оставил службу Франции, так как был избран наследным шведским принцем. И когда в 1813 Швеция примкнула к антифранцузской коалиции, то в 1813-1814 Бернадот стал главнокомандующим Северной армией, состоявшей из шведских, русских и прусских войск, наносившей под командованием Бернадота жестокие поражения войскам Наполеона. И, как следует из воспоминаний Бенкендорфа, да и из других подобных источников, в те времена ни у кого и намёка не было, что Бернадот, основавший очередную династию королей Швеции, «предал Францию» или «плохой швед» (хотя до конца жизни Бернадот так и не сумел научиться говорить по-шведски и не терпел шведскую кухню).

 

Известно, что Екатерина II заселяла немцами Поволжье, предоставляя им существенные льготы. И на привычный нам, сегодняшний взгляд должно казаться, что раз она немка, то поэтому и давала преимущества немцам. Отнюдь! Для неё они были только будущими гражданами России, и Бенкендорф пишет, что в условиях заселения Поволжья немцами стояло, что если немцы захотят выехать обратно из России, то обязаны будут отдать в казну половину нажитого в России.

 

Или вот такой нюанс тех времён. Не секрет, что стимулом любых армий тех времён являлся грабёж, но как-то я раньше не встречал, что это был, пусть и не главный, но стимул и крестьян-партизан войны 1812 года. Скажем, тот же прославленный партизан войны 1812 года, Денис Давыдов, как-то стеснялся об этом написать.

 

А ведь когда войска Наполеона оставили Москву, и грабить французские обозы и французских фуражиров русским партизанам уже не представлялось возможным, то в Москву хлынули эти крестьянские партизаны и начали грабить Москву – грабить в Москве то, что не смогли утащить французы. Поскольку партизаны Бенкендорфа вообще первыми вошли в Москву, то Бенкендорф на некоторое время стал её первым комендантом, и первые три дня занимался тем, что прекращал эти грабежи с помощью имевшихся под его командой подразделений регулярной кавалерии.

 

Ещё момент. Бенкендорф об этом не пишет (да ему – лютеранину – об этом и писать неприлично), но мы и так знаем (скажем, от его коллеги, помянутого партизана Дениса Давыдова), что православное духовенство в занятых Наполеоном областях России тут же предало и русского императора, и Россию, и побежало служить французам («всякая власть от бога»). Но я только у Бенкендорфа узнал, что в этот момент с риском для жизни России служили евреи. Пусть и из-за ненависти к полякам, тем не менее, партизан Бенкендорф пишет: «Мы не могли достаточно нахвалиться усердием и приверженностью местных евреев, тем более похвальной, что они должны были опасаться мести со стороны французов и населения. Но, опасаясь еще больше возвращения польского правительства, при котором их подвергали всяческим несправедливостям и насилиям, они горячо желали успеха нашему оружию и помогали нам, рискуя своей жизнью и даже своим имуществом».

 

Ну и деликатный вопрос, характеризующий ту эпоху, – Бенкендорф был изумительным кобелем!

 

Иногда описать ситуацию точно можно только грубо, так вот, с позиций нашего времени, особенно времени СССР, Бенкендорф до женитьбы (по любви, но в уже очень зрелые годы) «трахал всё, что движется». Ему все женщины годились – и жена губернатора, и станционного смотрителя, и театральная прима, и кухарка. Говорят, что он и после свадьбы таким и остался, но после свадьбы он об этом хотя бы не пишет. А до свадьбы его сообщения о любовных утехах с очередной дамой (причём, он, не стесняясь, называет их имена) просто утомляют, его «Воспоминания» за эти годы тяжело читать – хочешь узнать что-то новое, а там одно и то же, одно и то же.

 

Вот, к примеру, воспоминания начала 1813 года, союзные войска пытаются защитить от французского маршала Даву Гамбург, но безуспешно. Ожидаешь узнать подробности об этих военных неудачах, а там длинный рассказ о том, как заболевший после активных боевых действий Бенкендорф с братом «были решительно настроены поразвлечься. …Две красивые девицы по фамилии Блюхер прибыли на ярмарку в Росток, вскоре состоялось наше знакомство, я сдал им несколько комнат в занимаемом мною доме в Доберане, где их постоянно сопровождал их дядя. Это, впрочем, не помешало одной из них влюбиться в моего офицера, вторая же решилась принять мои ухаживания. В сопровождении своего доброго дяди они провели в нашем обществе 36 часов. Мы отправились с ними в Росток, где могли наедине видеться с нашими прекрасными дамами, и с большей легкостью обманывать дядю и публику. Но эта нежная связь не могла продолжаться долго. Девицы Блюхер вернулись в свой замок.

 

Так это было описание войны, а представьте, о чём этот кобель рассказывал, описывая мирное время! Скажем, хочешь узнать, что же интересного было в Тобольске в 1803 году, а в результате читаешь: «У нас было несколько балов, и я нашел очень красивую женщину, захотевшую принять меня в своей постели: старый генерал предавался утехам с одной девушкой точёного сложения, содержание которой обходилось ему очень дорого, и которая, беря его деньги, приходила ко мне ради удовольствия. В общем, женщины в Сибири очень хороши: кровь с молоком, крепкого телосложения, и очень шаловливы».

 

Но я это пишу не к тому, чтобы бросить тень на, повторю, симпатичного мне храброго рубаку Бенкендорфа, а к тому, с какой лёгкостью и гордостью писал о своих любовных похождениях Бенкендорф, нимало не заботясь о том, чтобы скрыть фамилии дам от компрометации.

 

Так вот, судя по воспоминаниям Бенкендорфа в этой части, он жил в эпоху, когда сексуальные похождения стали единственным развлечением, если не основным занятием, которое было по уму тогдашнему дворянству, уже начавшему жиреть от безделья. Если ты был дворянин, но не имел любовницы, то был второсортным в глазах остальных дворян. С другой стороны, это касалось и женщин-дворянок, отдающих детей кормилицам и изнывающих от скуки, – если дамы не имели любовников или хотя бы одного, то они в глазах товарок были как бы негодными. Короче, «я другому отдана и буду век ему верна» – это совсем не про ту эпоху. Это мечта тогдашних кобелирующих мужчин. Поэтому надо ещё и удивляться, что А.С. Пушкина застрелили на дуэли аж на 38 году жизни, а Лермонтова – на 27-м. Могли и раньше.

 

Вот, собственно, всё, что в этих мемуарах заставило меня по-новому взглянуть на тот исторический период.

 

Теперь вернусь к заявленной теме – о вождях народа и паразитов этого народа, о тяжести «шапки Мономаха» и о том, какой страх вызывает эта тяжесть.

 

 

Мне уже не один раз приходилось указывать на то, что о власти в государстве особенно часто пишут люди – историки или журналисты, – которые не просто не знакомы с тем, «как там на верху и что», не только не имеют ни малейшего опыта управления людьми для реализации какого-либо дела, но и фантазии не имеют, чтобы хоть как-то представить себе не только смысл управляющих решений власти, но даже мотивы или интересы тех, кто у власти находится.

 

Судя по их описаниям каких-то событий с участием государственных деятелей, эти историки и журналисты описание государственного деятеля начинают с того, что представляют себя на месте этих государственных деятелей (что понятно). Но далее они свои убогие жизненные представления и мотивы приписывают этим деятелям – а вот это уже и смешно, и противно одновременно. Поскольку в описании этих интеллигентствующих дебилов, государственные деятели предстают не теми, кем они были на самом деле, а интеллигентствующими дебилами – тупыми, подлыми и злобными.

 

Скажем, не только Сталину, а и вообще всем, так сказать, самодержцам, приписывают желание убить всех конкурентов их власти. И это понятно, если учесть, кто именно это приписывает Сталину и остальным. Ведь сами эти историки и журналисты, добираясь до своих кормушек на исторических факультетах и в редакциях, готовы были убивать своих конкурентов, посягающих на вожделенные кормушки. Вот, значит, и Сталин был таким же.

 

А как этим историкам и журналистам иначе представлять мотивы Сталина, исходя из их собственного жизненного опыта? Да в этих куриных мозгах иного представления быть и не может!

 

И им не объяснишь, что у Сталина, как руководителя настоящим делом, никогда не было большей ценности, нежели толковые подчинённые, способные самостоятельно реализовать нужные государству цели. И если таких подчинённых убивать, как конкурентов, то тогда самому придётся делать ту работу, которую делали они.

 

Посему, если Политбюро (а Сталин был всего лишь членом Политбюро) принимало решение казнить какого-либо Рыкова или Бухарина, то можно не сомневаться, что эти Рыков или Бухарин десять раз сами заслужили свою казнь, и стократно требовалось отвратить от подобных «подвигов» всех остальных желающих идти путём Рыкова и Бухарина.

 

Но кому понять Сталина? Людям, которые никогда не делали никакого дела силами подчинённых? Дебилам, уверенным, что «нет ничего слаще власти»? Вот современный, даже не журналист или историк, а прям-таки «специалист» в «области власти» пишет:

 

 

И как вот ты объяснишь этому «доминатору» и таким же, как он историкам и журналистам, уверенным, что «власть – больше чем деньги!», почему Сталин до 1927 года трижды отказался даже от власти тогда внешне очень малозначительной и маловластной должности Генерального секретаря партии и просил его назначить секретарём обкома где-нибудь в Сибири?

 

Я этот отказ Сталина от власти могу понять. Я работал на заводе, который руководящие дебилы, уверенные, что «власть – больше чем деньги!», как раз и развалили до состояния, когда должность директора этого самого мощного в мире предприятия ни хотел занимать ни один специалист, понимающий, что такое власть. Даже власть не в государстве, а на простом заводе. Я лично водил по заводу начальника цеха со Стахановского ферросплавного. Этот начальник цеха был в списках резерва директоров Министерства чёрной металлургии и ему тоже предложили принять наш завод. Мы с ним за день успели осмотреть только плавильные цеха, в которых он переговорил с нашими начальниками цехов и к вечеру сказал, что ему достаточно: он не идиот, становиться директором такого завода и находящегося в таком состоянии. «Лучше уж я в Стаханове до пенсии доработаю начальником цеха», – сказал он и отбыл к себе на Украину. Мы оказались сиротами, которых ни один здравомыслящий человек не хотел брать под свое управление. Ну и как мне слушать рассуждения этих интеллектуально-импотентных придурков, уверенных, что «власть – больше чем деньги!»? Что «все жаждут власти»? Дебилы – да. Но дебилы – это ещё не «все».

 

И можно было бы посмеяться над этими кретинами, если бы на самом деле такой взгляд на власть был бы уже не просто научной ошибкой, а самым тяжким преступлением против государства. Государства как средства защиты народа этого государства.

 

Начитавшись таких «профессионалов» – журналистов, историков и прочих «специалистов» по управлению – у массы народа возникает представление о власти исключительно, как о большой кормушке, до которой нужно только добраться, и у которой ничего не надо делать, а только жрать то, что даёт власть, и отбиваться от конкурентов.

 

И в органы власти во всём мире – в государственные деятели – массово попёрли тупые и подлые подонки, не умеющие и не желающие делать то, для чего им власть и даётся, – управлять! Которым, не то, что устройство хозяйства страны, а конституцию государства не дано понять, да они и не собираются её понимать. И так, повторю, во всём мире! И в результате государства мира за редким исключением превратились в гниющий, ни на что не способный маразм. Не способный справиться с убогой аферой даже в области такой простой проблемы, как проблема сезонного гриппа.

 

Но вернемся, наконец, к примерам из истории реальных самодержцев.