Сейчас, пожалуй, даже ветераны левого движения не помнят дело Андрея Соколова, который 19 июля 1997 года в Москве, на Ваганьковском кладбище на мемориальной плите царской семье Романовых, установленной мелкой монархистской организацией без согласия живых представителей династии Романовых, взорвал маломощное взрывное устройство, слегка повредив эту плиту. Милиция по воплям монархистов лениво возбудило дело о вандализме. А в это время «доблестные защитники Родины» - бывшие работники КГБ СССР, а теперь ФСБ РФ - благодушно наблюдавшие, как ЦРУ орудует прямо в правительстве России, узнали, что Соколов оставил на плите надпись «Рабочим – зарплату!» (в то время зарплату выдавали «по праздникам») и подписался: «Революционные партизанские группы». И эти борцуны немедленно ухватились за это дело - террориста поймали! Уря! Уря!
Тогда «Дуэль» писала и об Андрее, и об остальных уголовных делах, заведенных ФСБ на комсомольцев, но мне, к сожалению, практически не запомнилась фамилия следователя, особо рвавшегося отличиться в этих делах перед уже фашисткой властью России. Это был некто вроде Лисицина. Но зато я навсегда запомнил, что до 1991 года эта мразь, была до 1991 года парторгом управления КГБ СССР, а после 1991, фальсифицируя дела против комсомольцев, эта мразь уже заявляла, что «он профессионал и работает на того, кто деньги платит».
Прошло время, и мне осталось только пожать плечами, когда я узнал, что эта мразь, после выхода из ФСБ на пенсию, была пристрелена в подъезде своего дома. Видимо, с коллегами деньгами плохо делился.
А теперь, перебирая бумаги, оставшиеся после работы с В.И. Илюхиным, наткнулся на фото писем, которые Виктор Иванович дал мне сфотографировать в то время, когда мы вместе с ним работали над Катынским делом, вернее, над вопросом фальсификации архивов СССР. Если кто помнит, то к Илюхину обратился бывший работник КГБ, который непосредственно фальсифицировал архивы, и который принёс Илюхину неопровержимые доказательства того, что он действительно это делал - бланки, печати, архивные дела, черновики фальсификаций и прочее.
(Доказательств, в виде черновиков, было много, поэтому я сфотографировал только несколько образцов. Интересно, что на ряде черновиков фальшивок были указания, то ли Пихои, то ли Волкогонова, как фальсифицировать - какие номера и даты ставить на фальшивках).
Этот кагэбист передал все эти доказательства Илюхину, так сказать, с помянутой выше «сопроводительной запиской», которую Виктор Иванович тоже дал мне сфотографировать, но чтобы не выдать этого мерзавца, просил ничего не публиковать. В этой записке не было подписи и фамилии этой мрази, но Виктор Иванович боялся, что этого кагэбиста его коллеги могут узнать по стилю.
Сохранение в тайне имени этого мерзавца было совершенно лишним - если бы Илюхин сразу назвал того, кто ему передал доказательства фальсификации архивов, то, возможно, сохранил бы жизнь и себе, и, возможно, ему. Эта глупость верности слову, данному даже мерзавцу, уверен, Илюхина подвела.
Что Илюхин рассказал об этом кагэбисте.
Этого кагэбиста Виктор Иванович знал со времён СССР, когда надзирал за работой органов госбезопасности. К описываемому событию кагэбист уже был генералом ФСБ в отставке, и в отставке его обидели коллеги - чем-то с ним плохо поделились. Вот он и решил их шантажировать таким способом - типа «дам свидетельские показания».
Поскольку я уверенно пишу о кагэбисте, как о мерзавце, обратите внимание на аспекты этого письма. Кагэбиста совершенно не волнует то, что он изменил Родине - то, что он совершал преступление против неё и советского народа для ускорения развала СССР. Он даже не думает об этом. Начальство поручило ему, «профессионалу», нанести ущерб Родине, и «профессионал» ни минуту не колебался.
Он в своих глазах умный - умнее Ленина (о чём не забыл намекнуть), он боится другого - что читатели подумают, что он изменил Родине бесплатно. Про доллары он предусмотрительно не пишет, но ведь хоть как-то надо показать полученные за предательство печеньки! Надо похвастаться! И он не стесняется написать: «В то голодное и нестабильное время, работники "службы" еженедельно обеспечивались спец.пайками в столовой Управления Делами и лечились в ЦКБ». Не просто так предал, мерзавец, а за вкусное ням-ням.
И, главное, этот «профессионал» заведомо готовился предать и новых хозяев. Ведь вся эта фальсификация архивов наверняка должна была обеспечиваться величайшей секретностью, и по окончании подделок должны были быть уничтожены все следы фальсификации, чтобы не нанести ущерба репутации Рашки. А он, «профессионал», тайно вынес и сохранил доказательства фальсификации. Зачем? А затем, чтобы продать их, нынешних хозяев, - зачем же ещё?
Пусть и поздно, но даю текст этой его сопроводительной записки, которую для удобства чтения не буду брать в курсив, и прилагаю фото её и пары черновиков с оттисками некоторых использованных для фальсификации печатей. Ю.И. МУХИН.
«Депутату Государственной Думы
Федерального Собрания Российской Федерации
Илюхину В.И.
Уважаемый Виктор Иванович!
В 1991 году, сразу после т.н. "августовского путча" я был сотрудником созданной на базе хозяйственного управления при Управлении делами Администрации Президента РСФСР "службы безопасности", которая подчинялась, с одной стороны бывшему заместителю управляющего Делами ЦК КПСС Лещинскому Валентину Борисовичу, который являлся в указанный период времени заместителем председателя правительственной комиссии по передаче партийного имущества с баланса ЦК КПСС на баланс Администрации Президента РСФСР, с другой стороны "служба" замыкалась на начальника ХОЗУ УД Президента РСФСР Прошина Юрия Александровича. В штате ХОЗУ Управления Делами Президента РСФСР "служба" не прописывалась. Ее деятельность регламентировалась несколькими секретными положениями, согласованными с руководством Администрации и Главного управления охраны Президента СССР. На самом же деле "служба" состояла, в основном, из действующих сотрудников Комитета государственной безопасности СССР. В число ее руководителей входил действующий начальник Главного управления военной контрразведки (3 гл.упр.) КГБ СССР вице-адмирал Жардецкий Александр Владиславович. Вместе с ним на старой площади появилась группа старших советников, в которую входили старшие и высшие офицеры органов государственной безопасности СССР.
Штаб "службы" располагался в 5 подъезде бывшего здания ЦК КПСС с конца августа 1991 года до ноября того же года. Кабинеты руководителей службы были оснащены всеми видами оперативной и правительственной связи. С ноября 1991 г. "служба" переместилась, на правительственную резиденцию в дом отдыха "Нагорное", в Химках, а через год переехала на Брежневскую дачу в Заречье. И в Химках и в Заречье кабинеты руководителей были оснащены всеми видами оперативной и правительственной связи.
Охрана бывших объектов ЦК КПСС и Управления Делами являлась своеобразным прикрытием специфической деятельности, которой занималась "служба" на самом деле. Вне штата "службы" существовал т.н. "особый сектор", который занимался "изготовлением" нового варианта современной истории, под заказ представителей политических властей того периода времени, к чему я непосредственно был причастен. Этот "сектор" располагался в недоступном месте, под охраной военнослужащих, как я уже пояснял, в д/о "Нагорное". Под "особый сектор" была выделена дача № 4, а участвующие в проекте сотрудники жили на охраняемой территории в спальных корпусах. Первоначально в проекте было задействовано около 15 человек. В нашем распоряжении находились десятки томов архивных документов 30-х и 40-х годов для того, чтобы мы понимали, каким образом и по каким правилам осуществлялось делопроизводство в органах НКВД-НКГБ СССР и в ЦК ВКП (б). Среди нас были криминалисты из средней школы милиции ГУВД Московского горисполкома, историки и машинистки. На дачу привозили большое количество пишущих машинок образца 30-х годов. Курсанты военного училища им. Верховного Совета РСФСР (нынешнее Мос.ВОКУ) приводили их в рабочее состояние. Из непонятных фондов извлекали множество (сотни) пустых бланков, выполненных типографским способом на старой бумаге, от Ленинского - совнаркомовского до решения Политбюро ЦК ВКП (б) 40-х, 50-х годов. Среди них были бланки НКВД, НГКБ, ВЧК, Верховного Совета СССР, ОГПУ, бланки решения "троек". В распоряжении "сектора" имелись сотни штампов вх. и исх. нумерации по делопроизводству тех времен и печати органов НКГБ, ЦК, печати имперских властей гитлеровской Германии и многое другое. Работа "сектора" была систематизирована и необыкновенно продуктивной. Все делалось "ради одного единственного экземпляра", который не должен был отличаться от тех, которые издавались в 30-е, 40-е года. При этом, при изготовлении такого "единственного экз." портилось огромное кол-во бланков и старой бумаги. За сутки изготавливалось примерно по 15-20 страниц "архивных" документов.
Машинистки печатали первичный текст, с приготовленных текстовых форм, которые привозили наши "шефы" со Старой Площади, "специалисты" в соседних кабинетах расписывались за Сталина, Берия, Когановича, Молотова, Гитлера и пр. известных исторических персонажей. За период нахождения в Химках сотрудниками "особого сектора" было изготовлено более 200 томов документов 20-х - 30-х и 40-х годов. При этом, тома прошнуровывались, пронумеровывались, составлялась опись документов. На обложках папок, в основном имелся один и тот же логотип "спецфонд" ЦК ВКП (б) или ЦК КПСС. Готовую продукцию отвозили, насколько я знаю, на Старую Площадь.
К руководству "службы" приезжали легко узнаваемые люди - Гавриил Попов, Полторанин, Гайдар, руководитель Росархивов Рудольф Пехоя, Волкогонов и прочие.
Нами были изготовлены формуляры о нахождении на излечении "пациента № 1" Владимира Ульянова-Ленина в подмосковных Горках. В нашем распоряжении были подлинные образцы ленинских архивов, изъятые из института Марксизма-Ленинизма. Нами было изготовлено множество рапортов охраны, врачей, психиатров и докладные записки Сталину о состоянии здоровья Ленина. При изучении вновь созданных документов становилось явным, что нахождение психически больного Ленина на лечении в Горках делилось на несколько этапов: когда ненормальный Ленин был еще внешне здоров, мог писать и говорить, затем когда он стал заговариваться и нести всякий бред, но мог еще печатать и писать, при этом его писанина ежедневно изымалась, опечатывалась и направлялась в Кремль, затем когда он перестал разговаривать, вместо этого мычал и издавал разные звуки, а Крупская была его переводчицей. Специалистами "сектора" детально описывался каждый день истории болезни "вождя" со всеми подробностями. Материалы о Ленине изготавливались в такой "творческой" атмосфере, что лично мне казалось, что я был напрямую причастен ко всем этим событиям. Ленин во всех этих материалах представлялся полным идиотом с диагнозом: "обширное поражение мозга сифилитиком". Хотя, лично я, в этом нисколько не сомневаюсь, что так и было на самом деле.
Наряду с этими документы были изготовлены дела с перепиской между органами НКВД и ЦК ВКП (б) в период 1938-1941 годов. Она занимала десятки томов. Параллельную работу, насколько мне это было известно, проводили военные в недрах ГРУ ГШ ВС.
Были изготовлены материалы о сотрудничестве органов НКВД и германского гестапо, а также документы о расстреле польских офицеров в лагерях для военнопленных на территории Украинской и Белорусской ССР.
Было изготовлено более 15 экз. разных вариантов договора НКВД-гестапо.
Часть документов я сумел сохранил. Некоторые бесценные экземпляры должны были быть уничтожены из-за того, что исполнители переборщили с количеством резолюций и согласований, или "лепили" печати где непопадя.
Подписи и резолюции, которые стоят на документах из дела о сотрудничестве НКВД-гестапо идентичны тем, что стоят на документах о расстреле польских офицеров. В частности подпись Л.П. Берия выполнена при помощи клеше, одним и тем же способом.
Я знаю, что Вы, ув. Виктор Иванович, занимаетесь вопросами исследования некоторых исторических документов, касающихся расстрела бывш. польских офицеров. Часть документов опубликована на интернет-сайтах, в частности письмо наркома внутренних дел СССР от 5 марта 1940 года. У меня не вызывает никаких сомнений в том, что подпись Л.П. Берия под документом от 5 марта 1940 года произведена в нашей лаборатории в начале 1992 года. В качестве достоверности своих слов я прилагаю к письму печати и клеше подписей Берия и Сталина, которые мне удалось сохранить. Эти подписи ничем не отличаются от той, которая стоит на документе от 5 марта 1920 года. Кроме того, резолюция "За И. Сталин" выполнена сотрудниками лаборатории. В качестве примера я прилагаю бланк НКГБ 40-го года с аналогичной резолюцией и оставшиеся у меня страницы текстов с подписями Л.П. Берия, выполненные в лаборатории, которые идентичны с документом от 5 марта 1940 года.
В ноябре 1991 года "служба" переехала в пос. Заречье и расположилась на брежневской даче и в комендатуре 9 управления КГБ. Штат "особого сектора" увеличился в несколько раз.
Изготовляемые документы "внедрялись" в государственные архивы при со-участии в проекте должностных лиц Администрации и руководителей архивных служб.
Эта "служба" была, может быть, одной из секретных организаций, по своей сущности, в указанный период времени. В то голодное и нестабильное время, работники "службы" еженедельно обеспечивались спец.пайками в столовой Управления Делами и лечились в ЦКБ. Сейчас, по прошествии стольких лет, об этом не принято вспоминать, но когда я в книгах Дмитрия Волкогонова и других известных политиков вижу документы, которые изготавливались в нашей лаборатории, причем, известные политики и писатели то и дело ссылаются на них, мне становиться, с одной стороны смешно, с другой стороны грустно. К примеру, взять книгу Дм. Волкогонова из цикла "Всемирной истории в лицах" "Сталин", книга II, Вожди, 1998 года выпуска, после 64-й стр. имеется вставка фотодокументов, - документ от 1 апреля 1941 года, за п/п Тимошенко и Жукова - фальшивка, далее: документ от 16 августа 1941 года на имя Сталина - с его резолюцией -фальшивка. Дальше вообще грубая работа, - на документах от 21.09.1941 года и 17 ноября 1941 года - две подписи Сталина на разных документах выполнены абсолютно зеркально идентично.
Я прилагаю также сохранившийся у меня том "архивных" документов, который создан в целях легализации единственного документа, находящегося среди страниц дела - докладной записки за , подписью Жукова и Тимошенко о необходимости начать военные действия против Германии в апреле 1941 года.
С уважением, сотрудник "особого сектора" Приложение:
